О моем горе я рассказала братьям, потом крестному – Якобу. Ничего не помогло. Бесо спивался все сильнее. Мои братья решили поселить меня в комнате рядом с ними: мол, оставшись в одиночестве, Бесо, может быть, одумается. Так я вернулась туда, где жила до замужества. Но этим ничего не изменилось. Пьянки продолжались по-прежнему. По прошествии некоторого времени я переселилась еще дальше – сняла комнату в доме сельского священника Христофора Чарквиани.
Сосо рос чувствительным мальчиком. Услышав пьяное бормотание отца, он, со страхом прижавшись ко мне, просил укрыться у соседей от отцовского гнева. Семейные неурядицы наложили отпечаток на характере Сосо. Его печалило поведение отца. Он стал замкнутым, неразговорчивым, зачастую избегал сверстников, его даже не прельщала любимая игра в «Арсена». От нашего подмастерья он узнал о подвигах Арсена и торопил меня научить его грамоте, чтобы поскорее самому прочесть об этом народном мстителе.
Я хотела отдать сына в духовное училище, однако отец думал по-другому. Он собрался обучить сына сапожному делу. Бесо занялся его профессиональным становлением и говорил, что в возрасте Сосо он уже слыл правой рукой своего отца.
Сосо опять подкосила болезнь. В том году в Гори свирепствовала оспа. Во многие семьи пришла беда. Наш крестный Якоб в один день потерял троих детей. У сына болезнь протекала в тяжелой форме, я была на грани отчаяния. Думала, если спасу от смерти, то от слепоты не смогу его уберечь. Слава богу, обошлось – я оказалась счастливой матерью.
Запомнился один случай той поры. На третий день болезни у Сосо был жар. Он впадал в бред и вдруг заявил: покажите, мол, виновника моей болезни – Кучатнели. Бабушка обернула мутаку одеялом и сказала внуку: вот твой Кучатнели. Сосо принялся топтать идола, наславшего на него недуг. Затем, успокоившись, уснул.
* * *
Смертельная опасность миновала. Соседи поздравляли меня, предлагали посильную помощь. Бесо отстранился от семейных забот, строго наказав следить за питанием и здоровьем сына. Известно, что наказом сыт не будешь. Я ночи напролет проводила в слезах. Днем плакать не смела – слезы удручающе действовали на Сосо. Обняв и сына и осыпая его поцелуями, пыталась утешить его. Окрепнув, Сосо заговорил об учебе. Этого же хотели я и моя мама. Мы мечтали, чтобы он получил духовное образование. Перед глазами стояли торжественные встречи епископов (27), время от времени прибывавших сюда из Тбилиси. Шуршание риз (28), звон колоколов очаровывали. Вот и мы мечтали видеть Сосо епископом.
Однажды завели разговор с Бесо: дескать, скоро сыну восемь лет, а он грамоте не обучен. Бесо был категорически против: хорошая профессия важнее грамоты; у него дела идут все хуже и хуже, поэтому сыну самое время быть рядом с отцом. Я взмолилась: стану прачкой, возьмусь за любую работу, только не лишай сына учебы. Бесо обиделся, настаивал, что отцу решать, что делать с мальчиком. Я возразила. Услышав нашу перебранку, Сосо расплакался. Слезы ребенка скандал предотвратили, но еще более убедили меня в своей правоте.
В осуществлении моей мечты большую роль сыграла семья священника Чарквиани, его старший сын Котэ. Он был усердным, тихим, воспитанным мальчиком. Его мать София относилась к нам с состраданием, вот я и попросила, чтобы она поручила Котэ заняться моим сыном. София любила нас. Всякий раз, стоило ей заприметить захмелевшего Бесо, она, зная о его вздорном характере, спешила укрыть меня с сыном у себя дома. Вняв моей просьбе, она поручила Котэ взять опеку не только над его младшей сестрой и братом, но и над Сосо. Котэ энергично взялся за дело. Сосо проявил незаурядные способности. Букварь был освоен за неделю. Дальше дело пошло еще более успешно.
Близился сентябрь. Родители готовили детей к школе. София не оставляла в покое мужа-священника. Дело в том, что в те годы в духовные учебные заведения принимали только детей служителей культа и у нас возникли проблемы. Христофор Чарквиани оказался добрым и сметливым человеком. Он в свое время принимал участие в церемонии нашего бракосочетания, за что Якоб Эгнаташвили его щедро одарил. Да и Бесо на почве взаимных пристрастий быстро нашел с ним общий язык. Каждая новая пара обуви, пошитая им для Христофора, обязательно отмечалась магарычом. Священник уважил просьбу жены. Сам написал заявление, в котором назвал Бесо своим дьяконом и ходатайствовал о допуске на экзамены его сына. Хитрость удалась – Сосо вызвали на экзамены. Все испытания Сосо прошел так успешно, что его сразу зачислили в средний класс.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу