Сергей Кисин - Деникин. Единая и неделимая

На новом посту тот сразу же развил бурную деятельность, убеждая ставшего Верховным главнокомандующим государя в том, что его фронт даже после понесенных поражений вполне боеспособен. При этом он настаивал, что в предстоящей летней кампании Юго-Западный фронт не должен вести себя пассивно, как предлагали генералы Эверт (Западный фронт) и Куропаткин (Северный фронт), которые должны были наносить главный удар на виленском направлении и далее на Берлин. Как раз для этого на их участках были собраны 70 % всей живой силы и техники (1,2 млн против 620 тысяч у немцев).

Интересно, что при этом ничуть не изменившийся с японской войны сам Куропаткин утверждал, что «на успех его фронта рассчитывать очень трудно… как это видно из предыдущих неудачных попыток к наступлению, прорыв фронта немцев совершенно невероятен, ибо их укрепленные полосы настолько развиты и сильно укреплены, что трудно предположить удачу; скорее, нужно полагать, мы понесем громадные безрезультатные потери». Надо полагать, у русской армии был катастрофический кадровый голод, если войска в бой вели столь малопригодные к этому военные деятели и одиозные личности, как Сухомлинов, Иванов, Куропаткин. Последнего терпеть не мог великий князь Николай Николаевич, и пока он был главнокомандующим, Куропаткина и близко к войскам не подпускал (Григория Распутина, кстати, тоже. Известен его ответ на телеграмму «старца», который выражал желание приехать в Ставку «помолиться за воинов» — «приезжай, повешу»). Государь, посчитавший себя выдающимся стратегом и возглавивший армию, вынул из нафталина своего любимца Куропаткина и назначил его командовать сначала гренадерским корпусом, а затем Северным фронтом. Провалил несколько попыток наступления на своих участках, объясняя это «несоответственным употреблением артиллерии, дурной погодой и отсутствием сносных дорог в районе атак». Кто бы мог подумать, что в марте в болотистой Курляндии может быть плохая погода?

Куропаткин и Эверт выступили с оригинальным предложением — вообще не наступать, а дождаться, когда промышленность сможет обеспечить армию тяжелой артиллерией в полной мере. А до этого отсиживаться в окопах.

Брусилов же был уверен, что не только может, но и должен наступать, хотя бы для того, чтобы не дать возможность немцам перебрасывать резервы с его фронта на Западный и Северный. Его поддержал начальник штаба Верховного главнокомандующего Алексеев, заметив, однако, чтобы тот не рассчитывал на дополнительные резервы — все пойдет ни на йоту не верящим в успех Эверту и Куропаткину. Было принято решение в начале июня главный удар наносить на Вильно, вспомогательный Юго-Западным фронтом — на Луцк.

Следует заметить, что сразу же после совещания в Ставке генерал Иванов примчался к Николаю II и, как пишет Деникин, «со слезами на глазах умолял его не допускать наступления Брусилова, так как войска переутомлены и все кончится катастрофой». Оторопевший от такого коварства своих генералов государь отказался менять планы.

В чем-то Брусилову действительно повезло. Не верившие в дееспособность русских после столь ощутимых поражений годичной давности немцы перебросили с его участка фронта несколько своих дивизий во Францию под Верден, где разворачивалась кровавая драма, стоившая обеим сторонам около миллиона солдат. Это позволило создать некоторый перевес в живой силе (почти 600 тысяч пехоты и кавалерии против 490 тысяч у немцев и австрийцев к началу операции).

Наступление фронта должно было начаться в июне, но и мая Алексеев прислал Брусилову телеграмму о том, что итальянцы потерпели очередное поражение от австрийцев на реке Изонцо в Альпах и умоляют о скорейшем начале русского наступления. Поэтому его подготовка была ускорена на полмесяца.

22 мая мощной артподготовкой с 3 до 9 часов утра первая линия обороны союзников была практически сметена. Вслед за этим «русский паровой каток» в составе 7-й, 8-й, 9-й и 11-й армий ринулся в атаку сразу на 13 участках фронта. Это было ноу-хау Брусилова, которого уговаривали не распылять силы, а сконцентрировать их только на одном участке. Однако тот предпочел вместо одного ударного кулака создать «чертову дюжину» кулаков, чтобы немцы с резервами метались по всему фронту, не понимая, где им затыкать дыры.

Основной упор делался на испытанную 8-ю армию Каледина, в составе которой находилась дивизия Деникина, уже один раз бравшая Луцк. На этот раз не требовалось даже распалять самолюбие начдива. Город пал уже через два дня, в плен угодили 45 тысяч солдат и офицеров, а 4-я армия эрцгерцога Иосифа Фердинанда практически перестала существовать. За доблесть, проявленную при захвате Луцка в мае 1916 года, начдив был удостоен редкой награды — «Георгиевское оружие, бриллиантами украшенное». Награда давалась не только за личный подвиг, но и по той причине, когда этот подвиг имел большое общественное значение.