Режи Буайе - Средневековая Исландия

В средневековом скандинавском обществе женщина пользовалась очевидным уважением, что проявлялось не только в исключительно материальном аспекте. В некотором смысле именно женщина обеспечивала передачу из поколения в поколение обычаев и образа жизни. Более того: именно она в первую очередь должна была обучать или по крайней мере воспитывать многочисленных детей, которые рождались у нее и у других сожительниц хозяина дома. В этом смысле она была хранительницей семейных ценностей и традиций — как традиций ее собственного клана, так и клана ее мужа, и именно она должна была передать их своим потомкам; существует предположение — соблазнительное, но не подтвержденное источниками — что именно женщина рассказывала саги или декламировала генеалогические поэмы. Иначе говоря, она была хранительницей великих традиций, без которых не было бы семьи. В результате она становилась воплощением чести своего клана, и во многих сценах саг именно женщина напоминает мужчинам своей семьи об их долге перед кланом, если они слишком долго медлят с осуществлением необходимой мести, которая только и может смыть нанесенное оскорбление. Это, возможно, объясняет, почему женщина чаще, чем мужчина, оказывалась колдуньей или волшебницей: ведь тайное знание исходило из традиций, носительницей и хранительницей которых она была. При любом положении дел очевидно, что женщина пользовалась значительными возможностями и уважением, чего не было во многих других средневековых обществах.

Оставаясь в пределах исландского дома, добавим еще пару слов о ребенке и его воспитании, поскольку на эту тему нам известно немногое. Следует просто отметить, что взрослым ребенок считался сначала в возрасте двенадцати, а затем четырнадцати лет. Похоже, что ребенок являлся предметом активной воспитательной работы, так как считалось, что он способен сам позаботиться о своем выживании уже в довольно раннем возрасте. Например, очень показателен тот факт, что в текстах саг слово madr ; обозначающее взрослого человека, встречается много чаще слова «ребенок» ( barn ). Нам не известно, кто учил детей тому, что не могла преподать ему его мать. Существовали ли «учителя», жили ли они постоянно на ферме, включавшей большое число зданий и вмещавшей довольно много народа, либо они были странствующими, как это было принято в течение многих последующих веков? Каким образом и чему учили детей, существовали ли особые обряды инициации для подростков — мальчиков или девочек? Мы этого не знаем — дети практически не упоминаются в сагах, за редким исключением — таким, например, как Сага об Эгиле, сыне Грима Лысого . Кроме того, в Саге о Глуме Убийце имеется описание того, как двое мальчишек играют на полу в skali , — обычная бытовая сцена.

Существует невесть откуда возникшее мнение, которое выразил один английский автор следующими словами: любовные переживания волновали исландцев в самую последнюю очередь.

Мы уже имели возможность близко познакомиться со взглядами средневековых исландцев на человека, жизнь и весь мир (см. Саги, глава 6). Бесспорно, саги являются удивительно целомудренными текстами, порой они даже кажутся преувеличенно добродетельными. Этому имеются различные объяснения, которые не противоречат друг другу. Одно из них состоит в том, что вопросы чувств, страсти и секса не являются предметом права или закона, которые имели высшую ценность в глазах исландца. Согласно природе вещей — то есть Природе с большой буквы — отношения между мужчиной и женщиной должны существовать и происходить всем известным образом. С другой стороны, суровые реалисты, которыми были исландцы, отлично знали, что влюбленность и некоторый эротизм, который мы зовем здоровым, являются частью нашей жизни. Однако во всей обширной компиляции Саги о Стурлунгах можно найти только две цитаты, имеющие более или менее эротическую окраску, что решительно не похоже на южные — галльские или латинские — представления. С другой стороны, ясно, что дух континентальной Европы того времени должен был казаться абсурдным нормальному исландцу: так и видишь те усилия, которые пришлось приложить в 1226 году переводчику романа о Тристане и Изольде, истинному норвежцу, чтобы заставить читателя поверить, что люди действительно могли умереть от любви!