Иштван Рат-Вег: Пестрые истории

Жена его была женщина простая, до того работала прислугой в провинции. На содержание мальчика Конвент платил супругам 500 ливров ежемесячно.

Эти надзор и воспитание продолжались с полгода. Симон стал депутатом, 19 января 1794 года он занял свое место в городской мэрии и покинул Тампль. К мальчику приставили других воспитателей.

О дальнейшей судьбе супругов скажу только, что после падения Робеспьера Симон тоже попал под суд. С ним быстро расправились. 28 июля 1794 года он взошел на тот же помост, на котором за полтора года до этого окончил свою жизнь отец маленького Луи Капета.

Жена его потом тяжело заболела. Ее поместили в больницу для неизлечимых, там она еще долго промучилась. И только 10 июня 1819 года ее больничная койка опустела.

О деятельности сапожника Симона в роли воспитателя остались самые противоречивые сведения, смотря по тому, из какого источника они исходили, — от сторонников короля или приверженцев революции.

Согласно сведениям с королевской стороны, Симон получил тайный наказ от Конвента обращаться с мальчиком как можно более жестоко, держать впроголодь, бить и потихоньку уморить его до смерти. Якобы так хотели от него избавиться, не создавая видимости насильственной смерти, убийства.

Поговаривали, сапожник Симон-таки исполнил тайный наказ. Он бил, колотил маленького короля, пинал, плохо кормил, в случае болезни оставлял без врачебной помощи, спаивал вином и водкой, чтобы как можно быстрее разрушить его организм.

Во всем этом нет ни слова правды, — говорили другие историки. Сапожник Симон не получал никакого тайного наказа и не обращался с мальчиком плохо, он даже старался развлечь его. Играл с ним в домино и в шашки, в саду играл с ним в мяч и даже заботился об игрушках для него. Имеется денежный счет, подтверждающий, что как-то раз Конвент заплатил по его просьбе 300 ливров за починку игрушечного автомата. Не мог он жестоко обращаться с ребенком, которому давали в руки такие дорогие игрушки.

Правда, сапожнику Симону дозволили общаться с ребенком не на языке салонов, и тот мог выучиться у него нескольким бранным выражениям. И то правда, что он стремился выбить из головы мальчика все, что могло бы напомнить о королевской жизни в бытность принцем, а вместо этого насадить республиканские идеи. Впрочем, он занимался с ребенком всего лишь полгода, за то, что произошло потом, с него спроса нет.

Что же из всего этого правда? Сегодня с полной уверенностью ответить на этот вопрос едва ли возможно.

Во всяком случае одно достойное внимания свидетельство дошло до нас, оно содержится в мемуарах Барраса, члена Директории.

После падения Робеспьера Баррас посетил маленького узника в Тампле. Вот что он пишет:

«Я нашел мальчика в весьма ослабленном состоянии, очевидно, на него напала болезнь, подтачивавшая весь его организм. Оба колена и лодыжки распухли. Он лежал в крошечной кроватке, чуть больше колыбели. Когда я вошел, он как бы очнулся от забытья и сразу же заговорил: “Я больше люблю эту колыбельку, чем большую кровать, и на моих надзирателей у меня нет никаких жалоб”. Говоря это, он опасливо поглядывал то на меня, то на своих стражников, словно прося моего участия, но в то же время опасаясь мести стражей. Я сказал, что заявлю жалобу на неопрятность комнаты, вместе с тем распорядился, чтобы ребенка выводили во двор на прогулку, позвали к нему врача, а также двух женщин для уборки помещения. Позже я узнал, что мои распоряжения не выполнялись».

Что тут сказать: то ли сапожник Симон своим обращением положил начало увяданию ребенка, а позднейшие строгости только усилили вред, наносимый его здоровью, то ли настоящий процесс разрушения начался после ухода супругов Симон, — верно одно, физическое и духовное здоровье мальчика было разрушено, причиной его смерти стало тюремное заключение.

Если он в самом деле умер и если он действительно был тот, о чьей смерти было составлено свидетельство…

После падения Робеспьера важность особы «юного Капета» возросла. Поползли слухи, что якобы сторонники короля хотят устроить ему побег.

22 января 1795 года на совместном заседании комитетов Конвента Камбасерес поднял вопрос: что делать с мальчиком? Отдать его за границу было бы опасно; его могли бы использовать как козырь в борьбе против республики. Другого не остается, как и далее держать его во Франции в качестве ценного залога. И пусть сессия перейдет к обсуждению вопроса в порядке повестки дня…