Евгений Кубякин - Криминал как основа происхождения Русского государства и три фальсификации тысячелетия

Сейчас в обиходе имеется термин «сращивание власти и криминала». У Рюрика получилось «выращивание власти из криминала». Понятно, звучит некрасиво. Хотелось, чтобы звучало «власть выросла из волеизъявления народа». Но не хотелось народу в те времена воле-изъявляться. Тогда о защите больше думали, о выживании. И сильный Рюрик больше устраивал население, чем кто-нибудь другой, пусть даже легитимный и политически грамотный.

Свои территории Рюрик обозначал особым образом. На городских воротах каждого города-данника он прибивал свой щит. Ведь Рюрик был не простой варяг. Он был знатного княжеского рода. И на его щите помещался фамильный герб — изображение сокола. Поэтому если бы кто-то захотел напасть на такой город, то неминуемо нанес оскорбление гербу Рюрика. Нельзя же штурмовать ворота, не задев щита, который на них висит. В этом случае нападающий знал, что вступил в смертельную схватку с самим Рюриком, т. е. щит являлся одновременно и «охранной грамотой» города. Позже обычай вызывать на бой ударом копья в щит противника вошел в ритуал рыцарских турниров.

В геометрической прогрессии начинает расти население Новгорода. Со временем он превращается в самый крупный город Руси. Некоторые энциклопедии помещают данные о 400 000 населении Новгорода в начале второго тысячелетия.

Как в последующем рост численности отразился на отношениях городского населения и власти? В городе, естественно, находилось большое количество иноземцев: купцов (торговых гостей), их прислуга, охрана, что вынуждало власть к дипломатии и требовало от нее корректного общения. Коренное население составляли купцы, ремесленники и наемные работники. Купцы и ремесленники не нуждались в пахотной земле, поэтому не было возможности закрепить их за вотчиной. А наемные работники вообще были неимущими и могли только продавать свой труд. Следуя Марксу, они являлись «рабочими» в полном смысле этого слова. Следовательно, для купцов, ремесленников и наемных работников автоматически исключалась подчиненность боярам. Это являлось основным отличием Новгорода от остальных городов Руси, где опорой княжеской власти являлись бояре. Купцы и ремесленники напрямую общались с князем через своих представителей от купеческих гильдий и ремесленных артелей.

Князь, не имея тотальной власти на население через бояр, скорее являлся «управделами», чем полноправным властителем. Для сложившейся структуры отношений населения и власти в то время не нашлось юридического термина, поэтому в летописях она получила обозначение «города со свободными жителями».

Еще одной особенностью является наличие в городе большого количества «прибывших» на заработки. Эти люди, не являясь жителями города, всегда имели возможность покинуть его (т. е. скрыться), поэтому не боялись принять участие в акциях массового недовольства или бунтах, что представляло для городской власти дополнительные сложности.

Высшей властью в Новгороде обладало вече. Обычно под вече понимают общее собрание всех жителей города. В остальных городах Руси так и было. Но собрать одновременно все 400-тысячное население Новгорода не представлялось возможным, поэтому на вече собирались представители со всех концов города. Они так и назывались «представители от концов». Мера эта была вынужденная из-за огромного количества населения, а не из-за того, что городская площадь была маленькая, как утверждают современные ученые.

Все это породило курьез государственного масштаба: «Новгород обладал державной властью для всей Руси, кроме… самих новгородцев». Речь идет о «новгородском парадоксе»: во главе феодального государства стоял капиталистический город. Новгород обогнал Русь как раз на тысячелетие. К сожалению, это закончилось катастрофой.

До определенного момента Великий Новгород находился на этом месте. Потом обстоятельства изменились. О них поговорим отдельно (речь идет о периоде, обозначенном в истории как монголо-татарское иго). Новгород стал представлять опасность для государственной власти (возможно, не только русской). Власть посчитала, что убытки от уничтожения Новгорода меньшее зло для нее, чем сам Новгород как символ сопротивления, и приняла соответствующие меры. Но поскольку власть была не полностью государственная, а наполовину церковная, для нее очень важным являлось общественное мнение. Власть поступила осторожно и обдуманно: следы деятельности, порочащей ее, были замаскированы. Наименование «Великий Новгород» переприсвоено Ильменскому Городищу. Тем более что оно к тому времени обросло монастырями, и рядом уже возвели Софийский (1052 г.) и Никольский (1113 г.) соборы. Тогда же, очевидно, Нево-озеро стало Ладожским, а Невоград — Старой Ладогой. Компрометирующие летописи частично уничтожили.