Владимир Мавродин: Рождение новой России

Софья все же не расставалась со своей мыслью. Она все чаще и чаще появлялась на торжественных выходах, стараясь завоевать любовь народа. В официальных документах Софья именовала себя: «Всея Великия и Малыя и Белыя России самодержица». Этим она вызвала вопрос раздраженной Натальи Кирилловны: «Для чего же стала писаться с великими государями вместе? У нас люди есть, и они того дела не покинут».

Обе стороны старались сохранить видимость хороших отношений, соблюдали приличие и благолепие, но раздражение друг против друга, хотя и тщательно скрываемое, росло и все чаще прорывалось наружу.

Василий Васильевич Голицын сокрушался (это и подходило к его мечтательной натуре «прожектера») и говорил: «Жаль, что в стрелецкий бунт не уходили царицу Наталью…». Человек дела, а не слов, решительный Шакловитый считал дело поправимым и увещевал Софью: «Чем тебе, государыня, не быть, лучше царицу извести». Настроенные Софьей стрельцы роптали. Один из них, Черемной, говорил, что надо «уходить старую царицу, медведицу», а если Петр заступится за мать, то «чего и ему спускать? За чем стало?».

Софья подзадоривала стрельцов, говоря, что царица и патриарх «зачинают» и против нее с братом, и против стрельцов. Правительница не останавливалась перед самыми грубыми средствами. Так, например, преданный Софье подьячий Шошин, одетый в точно такое же платье, какое носил Лев Кириллович Нарышкин, с переодетыми стрельцами ездил по Москве и избивал стрельцов, при этом его спутники громко называли его «Львом Кирилловичем». Софья действовала напролом, чтобы достичь своей цели — царского престола.

Но и Петр ревниво оберегал свои права. Однажды, 8 июля 1689 г., между Софьей и Петром произошел спор из-за того, кому нести икону. Софья настояла на своем, но Петр глубоко в душе затаил обиду.

Тем временем Шакловитый натравливал стрельцов на Петра, и они ждали часа, когда их отправят «постращать в Преображенском».

Но стрельцы были уже не те, что весной 1682 г. Софья, погасив тогда пожар, напрасно пыталась теперь раздуть чуть тлеющие угли. Даже наиболее преданные стрельцы говорили довольно равнодушно: «Воля твоя, государыня, что хочешь, то и делай». Софье нужны были крикуны и озорники, подобные тем, кто в майские дни 1682 г. охотно брались за бердыш да саблю, убивали бояр, писали челобитные, равносильные приказу, «гуляли» по Москве, заломив лихо шапки, и охотно шли за своим «батей» Хованским на любую «крамолу». Но этих самых буйных и отчаянных стрельцов, которые теперь так нужны были правительнице для того, чтобы пойти «постращать» Петра, она сама давным-давно приказала выслать из Москвы.

Да, стрельцы были не те, что в 1682 г. И Петр был уже не тот, что в грозные майские дни 1682 г.

После майской расправы на Красном крыльце царица Наталья Кирилловна с Петром забилась в уголок Кремлевского дворца, пережидая грозу, злобясь и сетуя на Софью.

Лишь через год, в мае 1683 г., она с сыном отправилась в подмосковное село Воробьево. Вскоре Воробьево сменилось Преображенским, Преображенское — Москвой, Москва — Коломенским, Коломенское — снова Преображенским. Наконец, Преображенское стало главной резиденцией Петра.

Здесь под руководством Никиты Моисеевича Зотова Петр продолжил свое обучение. Учителей для царевичей обычно выбирали из «тихих и небражников». Зотов вполне отвечал первому требованию, но мало соответствовал второму. Позднее сам Петр возвел его в сан «князя-папы» своего «всешутейшего и всепьянейшего собора».

Зотов начал со «словесного учения». Петр выучил «на зубок» азбуку, псалтырь, часослов, евангелие и апостол.

Охотно и успешно учился маленький царевич. Он отличался бойким, пытливым умом, вниманием и впечатлительностью. Подметив это, Зотов рассказывал ему о прошлом Руси, об иноземных странах, показывал картинки, придававшие его рассказам большую наглядность. Особые живописцы трудились над «потешными тетрадями» Петра, изображая разные предметы вооружения, войска, сражения, корабли и т. п.

В покоях Петра появились такие книги, как сочинение «О луне и о всех планетах небесных», хроника Стрыйковского, «Персонник на латинском языке» и др. От Зотова Петр узнал об Иване Грозном, о Дмитрии Донском и Александре Невском, о «начале» и крещении Руси. Обучал Петра также и Нестеров, но он играл второстепенную роль. Главным учителем был Зотов, хотя и он мог передать умному и пытливому мальчику лишь то немногое, что знал сам. Под конец учения Петр писал неважно, а сведения его из области других наук, входивших в круг официального обучения того времени, были отрывочны и поверхностны. Тем не менее Петр и в зрелом возрасте любил Зотова, и впоследствии мы увидим престарелого учителя царя в роли «ближней канцелярии генерал-президента». В отличие от отца и деда, Петр равнодушно относился к богослужебным книгам. Он знал церковную службу и любил иной раз попеть в церкви, но «уставщиком», как его отец, Петр не был.