Федор Раззаков - Жизнь замечательных времен. 1975-1979 гг. Время, события, люди

Я заходил в павильон и начинал снимать веселую комедию. И вдруг все преображалось. Я оживлялся. Можно сказать, «Водевиль» меня вылечил…»

В тот день, когда начались съемки «Водевиля», в Кремле Брежнев вручал награды космонавтам В. Ляхову и В. Рюмину, был там и Михаил Горбачев. Перед самым началом церемонии, когда все еще стояли у входа в Екатерининский зал, Брежнев внезапно поинтересовался у Горбачева, как идут дела с урожаем. Тот ответил, что надо срочно добавить автомашин Казахстану для перевозки хлеба и центральным областям на уборку свеклы. Этот разговор услышал Косыгин и тут же вмешался в него. Он стал резко выговаривать Горбачеву: мол, хватит попрошайничать, надо обходиться своими силами. Но Брежнев его осадил. Он сказал: «Послушай, Алексей, ты же не представляешь себе, что такое уборка. Надо этот вопрос решать».

Однако Косыгин продолжал оставаться при своем мнении. Он сказал следующее: «Вот тут нам, членам Политбюро, разослали записку сельхозотдела. Под ней стоит подпись Горбачева. Он и его отдел пошли на поводу у местнических настроений, а у нас нет больше валюты закупать зерно. Надо не либеральничать, а предъявить более жесткий спрос и выполнить план заготовок». Далее послушаем рассказ самого М. Горбачева:

«Я понимал, что аппарат Совмина будет настраивать Косыгина негативно, но подобного рода реакции все-таки не ожидал. А поскольку обвинения были достаточно серьезны, то и сам не сдержался, заявил, что если Предсовмина считает, что мною и отделом проявлена слабость, пусть поручает вытрясти зерно своему аппарату и доводит эту продразверстку до конца.

Воцарилась мертвая тишина… Как-то надо было выходить из разразившегося скандала. Выручил кто-то из распорядителей:

— Леонид Ильич, — громко сказал он. — Все готово, пора идти.

В затылок друг другу потянулись мы за Брежневым в Екатерининский зал.

Вручили награды космонавтам, и я вернулся в свой кабинет. Настроение было подавленное. Не только потому, что конфликт произошел именно с Косыгиным, которого я глубоко уважал. В такие моменты я всегда старался проявить хладнокровие и трезво оценить — не допустил ли какую-то ошибку? В политике заготовок проводилась жесткая линия, но существовал предел, через который, как я считал, просто нельзя переступить. Вытряхнуть все до последнего, конечно, можно, для подобного рода акций партия обладала опытом более чем достаточным. Но это было бы беспечным по отношению к крестьянам, да и противогосударственным. Надо было не давить, а искать разумный выход.

Минут через пятнадцать раздался телефонный звонок Брежнева.

— Переживаешь? — спросил он, видимо, желая подбодрить и успокоить меня.

— Да, — ответил я. — Но дело не в этом. Не могу согласиться с тем, что я занял негосударственную позицию.

— Ты правильно поступил, не переживай. Надо действительно добиваться, чтобы правительство больше занималось сельским хозяйством.

Часа через два еще звонок. На прямом проводе Косыгин. И как ни в чем не бывало:

— Я хочу продолжить разговор, который мы начали.

— Алексей Николаевич, — ответил я уже без всякого раздражения и обиды, — может быть, вы в самом деле возьмете на этом заключительном этапе инициативу в свои руки. Для меня это первая такая кампания, да еще в такой тяжелый год.

Косыгин помолчал, потом ответил:

— Я еще раз перечитал вашу записку. Вносите свои предложения в Политбюро.

Он сказал это тоже без всякого раздражения, не отчитывая, но и не извиняясь. Ну что ж…»

Инцидент с Предсовмина будет иметь для Горбачева совершенно неожиданные последствия. Определенная часть руководства восприняла его однозначно — как его жесткую позицию по отношению к Косыгину лично. И когда в ноябре, перед Пленумом ЦК, кто-то предложит выдвинуть Горбачева в члены Политбюро, большинство его «задвинет» — сделает только кандидатом в члены. Чтобы не создавать в высшем органе партии лишнее напряжение.

Супруг Аллы Пугачевой кинорежиссер Александр Стефанович в те дни работает над сценарием для собственной жены — музыкальным фильмом «Душа». Однако, чтобы добиться этой постановки, Стефановичу пришлось ой как много потрудиться. Ведь как мы помним, в апреле он имел несчастье нагрубить сотруднику КГБ, после чего на «Мосфильме» его отстранили от работы. Стефанович посидел-посидел без дела, да и решил восстанавливать свое пошатнувшееся реноме. Он написал письмо на имя Андропова, где пожаловался ему, что из-за бытового скандала с сотрудником КГБ его сделали безработным. Письмо возымело действие. Режиссера вызвал к себе сам начальник 5-го управления КГБ Филипп Бобков и сообщил, что ситуация «разрулилась» — Стефанович реабилитирован. «А не врете? — не поверил режиссер. — Тогда позвоните директору «Мосфильма» Сизову и скажите ему то же самое». Но Бобков не стал звонить Сизову, а посоветовал Стефановичу самому все ему объяснить. «Он поверит», — заверил он гостя. И ведь действительно поверили. Спустя пару дней сам Сизов вызвал Стефановича к себе и разрешил ему запуститься с музыкальным фильмом. В качестве соавтора в написании сценария Стефанович взял Александра Бородянского.