Федор Раззаков - Жизнь замечательных времен. 1975-1979 гг. Время, события, люди

И ежу было понятно, что эта статья была явным заказом сверху: то ли из Минкульта, то ли еще повыше — из Идеологического отдела ЦК КПСС. Уже в наши дни выяснились любопытные подробности ее появления. Оказывается, за пару-тройку недель до публикации Жюрайтиса пригласили в один из высоких кабинетов и попросили съездить в Париж, чтобы лично удостовериться в качестве скандального произведения. При этом заметили: «А если бы вам удалось раздобыть и партитуру его, было бы вообще замечательно!» Дирижер намек понял.

Поскольку с расположением внутренних помещений «Гранд-опера» Жюрайтис был хорошо знаком (не раз здесь выступал), он легко нашел комнату переписчика нот. И раздобыл пресловутую партитуру. Правда, это не осталось незамеченным со стороны руководства театра, которое в тот же день обнаружило пропажу и сразу догадалось, кто к этому причастен. Скандал поднялся грандиозный. Уже на следующее утро чуть ли не все французские газеты опубликовали на своих страницах открытое письмо директора «Гранд-опера» Рольфа Либермана. В нем он писал: «Господин Жюрайтис! Мы вас уважаем как музыканта, ценим ваш талант, всегда принимали вас и будем принимать в нашем театре. Но мы пришли к выводу, что ваше присутствие в стенах «Гранд-опера» должно быть ограничено минутой начала музыкального произведения и минутой его окончания. Ибо дальнейшее ваше присутствие сопровождается действиями, подпадающими под статью уголовного законодательства…»

Юрий Любимов и его сподвижники почти сразу написали в «Правду» ответное письмо. В нем они привели убедительный список опер и балетов, идущих на сцене того же Большого театра с сокращениями и досочинениями, а иногда и в переоркестровке. Они вспомнили и новый текст к «Ивану Сусанину», и то, что балет «Иван Грозный» вообще не написан Прокофьевым, а составлен (кстати, при участии Жюрайтиса) из музыки Прокофьева к одноименному фильму, и многое другое. Однако это письмо «Правда» не напечатала. Его авторам из газеты пришел лишь ответ за подписью главреда Афанасьева. В нем сообщалось: «Мы решили не печатать Ваше письмо. Главная причина в том, что у нас нет убеждения в Вашей искренности… Кстати, о содержании Вашего письма в «Правду» знают многие в Москве — от студентов до академиков… Но кому все это на пользу? Уверен, что ни стране, ни партии, членом которой Вы являетесь (письмо было адресовано Ю. Любимову. — Ф. Р.). На письмо Жюрайтиса «Правда» получила сотни откликов. Увы, в Вашу пользу — ни одного».

В воскресенье, 12 марта, на чемпионате мира по фигурному катанию в Оттаве на высшую ступень пьедестала почета вновь поднялись советские спортсмены — Наталья Линичук и Геннадий Карпоносов, которые победили в танцах на льду. Их главными конкурентами были их земляки Ирина Моисеева и Андрей Миненков, и этот поединок двух пар выглядел весьма драматично. Вот как об этом вспоминает тренер проигравших Т. Тарасова:

«При исполнении обязательного танца — романтическое танго — Ира споткнулась. И тут же, на этом же шагу, вслед за ней споткнулась и Наташа, но оценки Лицичук и Карпоносов получили выше. Такая ситуация не смутила, а раззадорила Моисееву и Миненкова, произвольный танец они прокатали на таком высоком уровне, вложив в него столько экспрессии, что в зале установилась абсолютная тишина. Кроме музыки, можно было услышать, наверное, только как я дышу. И когда в финальном такте Андрей поднял Иру на руки, я сказала: «Все». Я не сомневалась — победа за нами. Он повторил за мной: «Все!» И тут же споткнулся, уронил партнершу, и они покатились кубарем по льду.

Потом Андрюша говорил, что я его сглазила, но, конечно, дело не в одном слове, сказанном вроде бы под руку. Они могли выиграть, но могли и проиграть, что и случилось. В тот год дуэт Моисеева — Миненков не выглядел абсолютно сильнейшим, это был не чемпионский дуэт. Они плохо тренировались накануне решающего старта, тратя время на выяснение, кто у них в паре главный, и совсем перестали меня понимать…»

Но вернемся на родину. 14 марта мэтр отечественной литературы Михаил Шолохов написал письмо Леониду Брежневу, в котором выражал свою обеспокоенность судьбой русской культуры. Поскольку письмо это слишком объемное, приведу лишь некоторые отрывки из него. Шолохов писал:

«До сих пор многие темы, посвященные нашему национальному прошлому, остаются запретными… Чрезвычайно трудно, а часто невозможно устроить выставку русского художника патриотического направления, работающего в традициях русской реалистической школы… Несмотря на правительственные постановления, продолжается уничтожение русских архитектурных памятников…