Александр Широкорад - Русь и Польша. Тысячелетняя вендетта

Конфедераты издали декрет о наказании диссидентов. «Начались страшные поборы на войско, народ массами сгоняли на работы в обоз под м. Ольшаной. Воронич рассылал летучие отряды для усмирения бунтующихся, т. е. не желающих принять унии, и карал жестоко. Сопровождавшему Мелхиседека в Переяслав сотнику жаботинскому Харьку отрублена голова в конюшне, млиевский ктитор Даниил Кушнир всенародно сожжен в обозе под местечком Ольшаной. В то же время униатской официал Мокрицкий, утвердивши свою резиденцию в Корсуне, с толпою инструкторов и инстигаторов, с отрядами вооруженных козаков разъезжал по Украйне, брал с бою церкви, ловил [православных. — А. Ш. ] монахов и священников, бил их смертно, заковывал в железа, забивал в кандалы и под караулом отправлял в Радомысль, где им снова давали по 600 и 800 ударов, бросали в смрадные ямы, заставляли тачками возить землю.

Не лучше было и положение мирян: над ними производили невообразимые и неисчислимые насилия, иных до смерти забивали, другим рты разрывали, руки и ноги выворачивали. Шляхта и духовенство униатское щеголяли друг перед другом в изобретении мук и казней; буйство, распущенность, необузданное своеволие спорили с фанатизмом и непримиримою злобою. Так называемые „похвалки“, или угрозы, безумствовавшей шляхты довершали смятение и ужас народа. Нередко целым громадам объявлялся смертный приговор, назначались день и час казни, или же без означения срока грозили всех истребить поголовно. „Людям смертным страх мечтался, и все лишения имущества и живота ожидали“. По местам действительно готовились к смерти, надевали чистые рубахи, исповедовались, приобщались, на веки прощались; в других местах поголовно оставляли жилища, уходили в леса, горы и дебри.

В глумлениях, издевательствах шляхты и причитаниях при совершении истязаний ясно слышалось, против кого и чего и за что направлялась эта адская, непримиримая злоба и неистовство: „ото тебе бьет благочестие твое“; „о то тоби за государыню, за короля, за св. правительствующий синод, за архиерея и за вся православные христиане“; „а пу-те-ж, нуте лучше того грека“. Били „смертно розгами, дисциплинами, барбарами“, били нагаями и киеми, списами и ружейными присошками, руками и ногами, били, пока прочитывалось: Помилуй мя, Боже и Блажени непорочнии, били „духу послухаючи“, т. е. пока душа в теле держалась. А со стороны народа один был ответ: „отнимите у нас жизнь, но мы не хочем быть в унии“. „Пристань, ксиенже, на едность, то велю сейчас из пушек палить“, — говорил комиссар Еаменский Мелхиседеку, попавшему в руки униатов и не раз бывшему уже на волос от смерти; но тот отвечал: „хотя и безвременно пропаду, но за веру пострадаю; на унию-ж не пристану“» [111] Переписка графа П. А. Румянцева. С. 527–528. .

Однако магнаты не ограничились расправами над православными на местном уровне, а решили начать полномасштабную гражданскую войну (большой рокош).

Конфедераты начали активные боевые действия против русских войск и частных армий магнатов — сторонников короля Стася. Поначалу король пытался договориться с конфедератами, но когда те объявили «бескоролевье», обратился за помощью к Екатерине II.

Весной 1768 г. пан Любомирский «подстольник литовский» проиграл в карты свои огромные имения, но отдавать их отказался. Два шляхтича — Бобровский и Волынецкий — собрали частную армию, в которую им удалось завербовать около тысячи малороссийских и запорожских казаков. Сие войско осадило замок Смилы — резиденцию пана Любомирского.

Позже конфедераты Пулавского изловили несколько десятков казаков из этой «армии» и посадили их на кол в местечке Смилянщизна. Среди казненных оказался и племянник игумена Мелхиседека — по другой версии, эконом переяславского архиерея. Разгневанный игумен решил отомстить, но вместо сабли взялся за перо и очень ловко подделал указ Екатерины II: полный титул императрицы был написан золотыми буквами, имелась государственная печать и т. д. В указе содержался призыв защищать веру православную и бить нещадно польских панов.

Этот указ Мелхиседек показал нескольким запорожским казакам, прибывшим на богомолье в Переяслав [112] Переяслав находился на территории Российской империи на левом берегу Днепра. . Старший среди запорожцев Максим Железняк отвечал игумену, что с несколькими десятками запорожцев он не может начать этого дела. Тогда игумен сказал ему: «А вот недалеко, при рогатках, много беглых казаков, которые убежали от войск конфедерации, потому что поляки хотели их всех истребить. Уговорись с этими казаками, и ступайте в Польшу, режьте ляхов и жидов; все крестьяне и казаки будут за вас».