Матрена Распутина - Распутин; Почему

"Я не владею единственным ключом, -- ответил Или-одор. -- Ключей много, достаточно для всех желающих их получить, но все они отпирают одну и ту же дверь".

"Если бы это было правдой, то все скопцы попали бы в рай", -- заметил отец.

"Истина в том, что стремящийся к духовному совершенству должен служить либо Богу, либо плоти, нельзя служить обоим".

"Тот, кто молится от души, может настолько преисполниться ощущением божественного присутствия, что и думать забудет о плоти. Дух воспарит, оставив на земле все телесные помыслы, и он перестанет замечать свое физическое тело и заботиться о нем. Позабудет о еде и питье, о сне и о любовных желаниях. Но это редко кому дается.

Больше других, не способных подняться. Когда человек освободит свой дух от уз чувственности, плоть еще настойчивее взывает к нему. Его физическое желание велико, он не в состоянии его побороть. Что ему делать?"

"Он должен молиться еще усерднее".

"Как же молиться, когда с ног валит? Есть только одно средство. Отложи в сторону молитвы и найди женщину. Потом -- опять молись. Бог не осудит.

Но наступит время, когда женщина уже не понадобится, когда и самой мысли не будет, а, стало быть, и искушения. Тогда-то настоящая молитва и начнется".

Кто лицемер?

Илиодор называл рассуждения отца издевательством над монашескими обетами. Отец возражал, говорил, что ни в коем случае не намерен спорить с церковью. При этом он полагал только, что обет безбрачия толкуется неверно. "Ничего хорошего не выйдет из такой молитвы, когда душа другого просит".

В этом месте напомню слова Жевахова, приведенные уже мной выше, о соединении любовного и молитвенного экстаза.

Анна Александровна пересказала мне и другой спор отца и Илиодора.

Однажды заговорили о том, какой грех самый страшный. Илиодор заявил без колебаний: "Тут не о чем спорить. Самый страшный грех -- это тот, о котором гласит первая заповедь: Да не будет у тебя других богов пред лицем Моим".

Отец возразил, видя в приеме Илиодора отражение всегдашней его привычки подменять предмет: "Разговор не о заповедях, а о грехе. Для меня ясно, что Иисус считал лицемерие самым тяжким грехом".

Илиодор заерзал на стуле, чувствуя, что спор становится чересчур личным. Отец попал в точку. Чтобы защитить себя, Илиодор перешел в наступление и заговорил о кружке, собиравшемся у отца, намекая на отношения определенного рода.

Для отца подобные упреки были не в новинку и поэтому он реагировал на них обычно спокойно -- сам-то он знал, что невиновен. Однако выслушивать обвинения именно от Илиодора отцу показалось отвратительным. Во-первых, потому что тот бывал на собраниях кружка и прекрасно все видел своими глазами. Во-вторых же, потому что Илиодор как раз и был в этом вопросе лицемером высшей пробы. Отец не стерпел и напомнил ему, как во время приезда в Покровское застал монаха подглядывающим за купавшейся Дуней.

Монах оторопел и поспешил перевести разговор на другое. Однако обиду затаил.

Илиодору все же больше пристало бы называться по-прежнему -- Сергеем Труфановым. Несмотря на все уверения, он оставался мирянином. В Труфанове было столько жажды власти, что ее хватило бы на многих. Можно сказать, что в его жизни именно эта жажда власти, вполне материальной (вспомним историю с юродивым Митей, протеже Труфанова в Зимнем дворце), а не духовной, и сыграла зловещую роль.

Интересно, что отец однажды сказал о Труфанове: "Все, до него не достучишься". И пояснил: "Он не находит в своей душе ни капли того, чего можно было бы стыдиться".

И все же отец перестал общаться с Труфановым не по своему решению. Отец вообще с неохотой отказывался от общения с людьми, хотя бы однажды показавшимися ему приятными. К тому же он был искренне благодарен Труфанову за прием, когда только появился в Петербурге. Труфанов же в открытую объявил отцу войну. Их многолетняя дружба окончилась, и горечь разрыва преследовала отца до самой смерти.

Да, можно оторвать мужика от Сибири, но нельзя вытравить Сибирь из мужика. Это в полном смысле об отце. Его достоинства -- цельность натуры и открытость

-- отчасти сводились на нет стремлением всегда гово

рить правду. Такие привычки не для Нового Содома.

Баба или чурбан?

Надеюсь, я смогла показать, что при всей пропитанности жизнью отец никогда не злоупотреблял своей силой и возможностью влиять на женщин в плотском смысле. Однако надо понимать, что эта часть отношений представляла особый интерес для недоброжелателей отца. Замечу, что они получали некоторую реальную пищу для своих россказней. Основываясь на сведениях, полученных от одной из сторон, не самой беспристрастной, умельцы вели дальше дело так, чтобы перевернуть все с ног на голову.