Андрей Васильченко - Тайные общества Третьего рейха

Антон Лойбл построил для возможной добычи золота прибор, именуемый секционной пачукой. Эта гидрометаллургическая установка имела ступень объемом в 6 кубических метров, то есть могла считаться промышленным аппаратом. Поскольку Малхуз был занят другими работами, то в распоряжение Карла Блюма поступил один из заключенных лагеря Дахау. Антон Лойбл предупредил, что Блюм не должен был вести «лишние разговоры» с арестантом. К числу запретных тем относились разговоры на тему, почему этот человек оказался в концентрационном лагере. Так как на начало экспериментальных работ на станции не работали насосы, то заключенному постоянно приходилось носить воду из ближайшего ручья. В идеале для опытов требовалась дистиллированная вода, но на первых порах приходилось обходиться простой речной.

Работа Карла Блюма состояла в том, что он должен был размалывать в специальной шаровой мельнице песок до мельчайшего состояния, после чего с песчаной пылью проводились дальнейшие манипуляции с применением кокосовых горелок и цианидов. Применялись всевозможные методы, так как Генрих Гиммлер настаивал на скорейшем начале крупномасштабных экспериментов. Все наблюдения и выводы Карл Блюм заносил в свой служебный дневник. Обычно он не оставлял его на работе, но забирал домой в Мюнхен. С этим дневником была связана одна очень странная история. Сам Блюм ее описывал следующим образом. Поскольку близ шаровой мельницы стоял жуткий шум, то разговаривать не получалось — человек едва ли мог разобрать даже собственные слова. Время от времени мельница останавливалась. В это время Блюм либо говорил, либо брал пробы песчаной пыли, чтобы изучить ее под микроскопом. В один из таких моментов Блюм заметил, что находившийся вне лаборатории арестант, помогавший ему, о чем-то беседует с Антоном Лойблом. Ювелиру бросилось в глаза, что пленник фактически не испытывал никакого страха перед офицером СС, а потому говорил с ним весьма непринужденно. На это можно было не обращать внимания, если бы арестант во время отсутствия Блюма не стал судорожно читать его записи. Сам Блюм находился в соседней комнате и видел это через полуоткрытую дверь. Поскольку в соседней комнате, где находилась коксовальная печь, было достаточно темно, то «странный арестант» не заметил затаившего дыхание Блюма. После этого Блюм стал более внимательно наблюдать за своим «помощником». В глаза бросалось, что он был явно крепче сложен, нежели другие арестанты. Кроме этого он не был истощен.

На следующий день Блюм заметил в проезжавшем мимо автомобиле указанного «заключенного», который был на этот раз облачен в форму эсэсовского офицера. Стало понятно, что он находился под усиленным контролем, так как ему не доверяли. В тот же самый день Лойбл сообщил Блюму, что получил от Гиммлера приказ без суда и следствия казнить всех, кто саботирует или мешает «золотому проекту». Блюму только оставалось гадать, подразумевался ли он сам или кто-то другой. Во всяком случае, когда он справился о судьбе внезапно пропавшего «заключенного», то ему ответили, что тот был расстрелян «за саботаж».

Во время одной из совместных поездок Блюма и Малхуза произошел в высшей мере любопытный случай. Блюм предполагал, что опыты Малхуза должны были закончиться полным провалом со дня на день. Впрочем, сам Малхуз не проявлял никаких признаков тревоги. Он приосанился, обзавелся хорошей одеждой и дорогим кожаным портфелем. С Антоном Лойблом он регулярно обсуждал проблему строительства загородных домов, оснащенных по последнему слову техники: с центральным отоплением, большим холодильником, ванной комнатой, зимним садом и застекленной верандой. Дело оставалось за немногим — все-таки начать массовое производство золота. По мере того как тянулись дни и месяцы, Малхуз стал придерживаться мнения, что «виной» всему был Карл Блюм, который «мешал» золотому проекту. Итак, во время одной совместных поездок из Мюнхена в Дахау Малхуз отдал приказ шоферу свернуть к «залежам нефти». Блюм немало изумился, так как, по его сведениям, ближайший нефтяной источник располагался в Тегернзее. Последовавший ответ поверг Блюма в шок. Малхуз презрительно парировал: «Вам хотя б изредка стоило открывать глаза. У нас под боком есть не просто залежи нефти, а залежи керосина!» Понимая нелепость этой фразы, Карл Блюм решил не вступать в дискуссии. Он лишь напомнил, что в Средние века в местных краях повесили алхимика. «Одна вещь — залежи нефти, и совсем иное дело — якобы имеющееся месторождение керосина!»