Айан Гейтли - Дива Никотина. История о том, как табак соблазнил мир

Между тем теории эпохи Просвещения приносили сладкие плоды в американских колониях Великобритании, жители которых с 1750-х годов стали проявлять активный интерес к международным делам и даже играть в них определенную роль. Например, молодой американец Джордж Вашингтон начал Семилетнюю войну (1756-1763), первый по-настоящему мировой конфликт, в который оказались вовлечены все сверхдержавы того времени. Сражения этой войны велись на четырех континентах. Вашингтон, подполковник милиции штата Вирджиния, убил нескольких французов, которые строили форт в пустынной местности, ныне близ Питсбурга. В результате последующего дипломатического конфликта Франция объявила шину Великобритании, которая в свою очередь объявляла войну Испании, и так далее. Как заметил Хорас Уолпол, «залп, произведенный молодым вирджинцем в американской глуши, воспламенил весь мир».

По окончании войны Вашингтон занялся выращиванием табака, но он не был первым колонистом, дебютировавшим на международной сцене. Просвещение добралось до Северной Америки одновременно с возрождением религиозного движения (так называемое «Великое пробуждение»), которое распространяло сходные идеи о прогрессе человечества. «Великое пробуждение» призывало к спасению человека посредством свободного выражения чувств и самосовершенствования. Ключевой считалась фраза из Откровения Иоанна Богослова (21, 5): «Се. творю все новое». Идеи религии и пауки, вдохновляющие умы беспредельной и вольной земли, способствовали появление таких выдающихся мыслителей, как эрудит-самоучка Бенджамин Франклин, воплощение предприимчивого колониального духа. Франклин стал мировой известностью и газетным магнатом, а заодно открыл Гольфстрим и основал науку об электричестве. В его газетах в Северной Америке появились одни из первых рекламных объявлений табака — реклама старейшей табачной компании «П. Лориллард и К°».

Этот международный профиль придал колонистам уверенности, и они выразили своим британским хозяевам неудовлетворенность как торговлей в целом, так и торговлей табаком в частности. Торговля табаком во время Семилетней войны почти не пострадала, главным образом по причине благородства конфликтующих европейских стран. Французов обеспечивали их любимым вирджинским табаком — специальный британский закон позволял нескольким кораблям доставлять табак во Францию и возвращаться оттуда порожняком. Тем не менее многочисленные ограничения в торговле привели к тому что колониальные табачные плантаторы оказались в огромных долгах перед британскими торговцами. Как заметил производитель вирджинского табака Томас Джефферсон: «Долги стали наследственными и передавались от отца к сыну па протяжении многих поколений, в результате чего плантаторы оказывались чем-то вроде собственности торговых домов». Джорджу Вашингтону тоже довелось испытать, что такое экономическая хватка Великобритании: «Какая досада, свобода мысли всегда оказывается в долгу!» Пытаясь оплатить часть своих затрат на Семилетнюю войну за счет колоний, английское правительство ввело новые налоги, против чего объединили свои усилия такие люди, как Франклин, Вашингтон и Джефферсон. Как выяснилось, введенные налоги не были ни несправедливыми, ни обременительными. Граждане Великобритании платили налог в пятьдесят раз больший, чем в колониях. Новые налоги ввел Джордж Гренвилль, британский премьер-министр, человек, «имевший страсть к инструкциям и ограничениям». Колонисты протестовали не против налогов, а против самого принципа налогообложения. Новые обложения воспринимались ими как законодательный Троянский конь, в котором они угадывали массу злых намерений, включая ущемление личных прав колонистов.

Возникшая в результате такого рода догадок паранойя была непреодолимой — отныне любое действие британского правительства воспринимали с величайшим подозрением, которое отчасти оправдывалось по причине полного идиотизма правительства Георга III. Нюхательный табак и мода по-прежнему господствовали в английском обществе, яркие цвета армейской формы вдохновляли его солдат. Чай вытеснил бренди из числа традиционных британских напитков. Жизнь в Лондоне была слишком очаровательной и захватывающей, чтобы прислушиваться к скромно одетым колонистам, которые, по слухам, жевали табак, словно животные. Подобное безразличие было особенно очевидным на самой верхушке общества, символизируемой монархом. Георг III проявлял настолько мало интереса к тому, что творится вне Лондона, что до своих зрелых лет и сумасшествия не видел окружавшего его королевство моря. Его жену, королеву Шарлотту, прозвали «Нюхающая Шарлотта», поскольку нюханье табака было самым частым и любимым ее занятием.