Владимир Разумный - Венец творения, или Ошибка природы

Но почему же тогда миллионы людей изначально и на практике искали и ищут другой, альтернативный путь -- общественное самоуправление, социальную ассоциацию равных среди равных? Почему их духовные выразители, которых было бы справедливо назвать разведчиками человеческого пути становления человека, никогда не встают на путь апологетики власти, но всегда выступают ее бесстрашными и непримиримыми врагами? Не будь подобной тысячелетиями существующей ситуации, не было бы ни народных движений, ни революционных катаклизмов, ни бесстрашного поведения теоретических рыцарей свободы, которые, не страшась любых кар, всегда и повсеместно отрабатывали иную, чем государство, модель управления обществом?

Возможность власти потенциально заключена в любой, даже минимальной социальной дифференциации, позволяющей властителям разделять людей, чтобы быть реальными хозяевами жизни. Помните классическое положение римлян: Divide et impera / разделяй и властвуй /? Разделение позволяет также любое манипулирование в ущерб свободе, в том числе и такое коварно -- изощренное, которое отработано власть имущими в условиях информационной цивилизации, которая и будет предметом моего критического анализа.

Социальная дифференциация -- отнюдь не результат естественного и природой человека как общественного животного предопределенного разделения творческого труда. Ведь такое разделение исследователи зафиксировали в самых простых и древнейших формах человеческого общежития. Не ведая зловещих последствий социальной дифференциации, предки наши, к примеру, привыкли к разделению труда мужчин на охоте и женщин у очага. Но пройдет еще немного времени -- и по неодолимой логике истории или по какому-то дьявольскому плану начнется первоначальная социальная дифференциация, связанная с приобретением и накоплением собственности. Еще и еще раз напомню известную мысль французских просветителей, что собственность всегда кража. Соотнесите ее с тем, что у нас произошло в России на глазах изумленного Homo vulgaris в конце двадцатого века по христианскому счислению, и вы, безусловно, согласитесь со мною, если, конечно вы не были активным соучастником разграбления богатств некогда великой державы.

Рядом с вождем появился " профессиональный шаман ", затем -церемониймейстер, порученец, ведающий приемом гостей из другого, дружественного племени. По мере увеличения численности племени и возрастания его потребностей в материальных богатствах, прежде всего -- в земле и охотничьих угодьях выделяется группа наиболее ловких, отважных и авантюрных воинов, не ведающих разницы в убийстве животного или человека, прообраз регулярной армии. Но власть не была бы властью, если бы она не оправдывала необходимость и даже божественность изобретенных правовых норм, преступление которых подлежало суровой каре, а соблюдение объявлялось высшей гражданской доблестью. Раз возникшие и ставшими традиционными, нормы эти были бы пустым звуком без соответствующего аппарата с множеством карательных функций. И он немедленно появился в виде судей, блюстителей порядка, охранников -тюремщиков, палачей, профессиональных доносчиков.

Впрочем, инстинкты нормального живого существа, от природы не знающего и никогда не признающего неравенства, вступали в противоречие с велением власти, с тем, что всегда является произволом. Напомню то, о чем я неоднократно писал -- нет и не может быть самого разнесчастного бедолаги, низвергнутого, как говорится, на дно жизни, который в душе не считал себя равным среди равных. Вот почему никогда не было абсолютного рабства, ибо из душ низведенных до уровня скота людей всегда исторгался неизменный протест, хотя бы в новых верованиях, в уповании на мессию -- спасителя всех нищих и обездоленных. Или же -- в свободомыслии народного искусства всех времен, где властитель и скрывшийся за его спиной богач -- всегда предмет презрения и осмеяния. А истинный герой на века - Ходжа Насреддин либо площадной, базарный Петрушка. А то и в кровавой удали пугавших всех властителей восстаний. Призраки Спартака и гуситов, Пугачева и Робин Гуда, народовольцев и рыцарей Красной Пресни не дают душевного покоя и нынешней, внешне стабильной власти, порою, словно при землетрясении, проваливающейся в бездну небытия. Нужен был какой-то иной ход, связанный с внутренним оправданием любым человеком правил игры, предложенных властью. Новое и необычайно лукавое изобретение не заставило себя долго ждать -- появилась мораль, ее нормы, обычаи, традиции, направленные на сохранение существующего, той же власти человека над человеком выгодного порядка вещей. Мораль вместо нормального, подлинно человечного поведения всех в самоуправляемом коллективе -- что может быть более коварного и ханжеского. Все эти мысли нередко вызывают у моих друзей -- любителей мудрости, сиречь -- философов, социологов и т. д. почти панический ужас либо слабые завывания о " народной морали, об " этике угнетенных ", о существовании всегда и везде двух типов морали. Рассуждая подобным образом, можно договориться до признания морали у слонов, дельфинов, акул, у любых природных, самоуправляемых по законам системы коллективов. А меня в порядке предупреждения отнести в разряд анархистов, сторонников Бакунина и Кропоткина. Что и делают опять -- таки мои доброжелатели, кстати, никогда не читавшие ни того, ни другого в оригинале.