Сергей Баймухаметов - Ложь и правда русской истории

Но оба они сходятся в одном: сюжет отвечает традициям.

У Лихачева — традициям средневековой истории, возводящей происхождение правящей династии к иностранному государству.

У Петрухина — коренным фольклорным традициям самых разных стран и народов.

И вроде бы действительно: у евреев есть такая легенда, у корейцев, у чехов, у саксов есть легенда, что они призвали бриттов!..

Одно меня смущает: что это за фольклорная традиция, самоуничижающая народ? А ведь самоназвания народов часто говорят об обратном. Ведь люди скорее склонны к возвеличиванию своего и умалению чужого. Самоназвания некоторых народов в переводе часто означают: «настоящий народ», «настоящие люди», «большие люди» и даже просто «люди». Как же одно сочетается с другим?

Но зато все довольно точно встает на свои места, если предположить, что эти «фольклорные традиции» инициировались представителями правящих династий. Для оправдания, для утверждения законности и возвышения династии и своего правления.

Доказательством от противного может служить завоевание Англии Вильгельмом Нормандским. Здесь ничего возвышать и узаконивать не надо было: и так все законно — более сильное государство завоевало более слабое. Потому и нет легенд. Думается, а захоти Вильгельм или его ближайшие потомки — и нашлись бы авторы, и сложились бы, и вошли бы в историю Англии сказания о призвании норманнов. Но потомки Вильгельма в этом не нуждались.

Опять же, надо начинать с начала. Потому что с самого начала в дело вмешалась идеология — то есть настроения, мнения, симпатии и антипатии, эмоции... Которые имеют место и ныне. Так, титулованный историк Андрей Сахаров в интервью «Норманнская теория — абсурдное дело!» утверждает, что варяги — южнобалтийское славянское племя. И, пытаясь обосновать это, переиначивает летописца Нестора так, что даже страшно: «Когда Нестор говорит о варягах, он пишет: есть норвежцы, шведы, есть датчане, а есть варяги — «русь». То есть он перечисляет определенные этносы и среди них отдельно выделяет скандинавский и отдельно — варяго-русский этнос». («Известия», 17.07.2004.)

Ничего подобного Нестор не писал, «норвежцев» и «датчан» не «перечислял», и уж тем более «скандинавский этнос» не «отделял»! У него написано так: «И пошли за море к варягам, к руси. Те варяги назывались русью, как другие называются шведы, а иные норманны и англы...»

И таким образом искажает первоисточник, то есть совершает надругательство над исторической наукой, не какой-нибудь воспаленный дилетант, а директор Института российской истории! Это уже не наука, а пропаганда.

Так стоит ли удивляться, что в некоторых современных исследованиях критика «норманнской теории» доходит до того, что сопровождается цитатами из... Гитлера! Мол, тут одна единая завоевательная линия. Полноте, господа....

«Норманнская» теория, теория норманнского, западного происхождения русской государственности и Русского государства, возникла в XVIII веке не где-нибудь на стороне, на Западе, а в России, в Санкт-Петербурге, в научном, интеллектуальном центре страны — в Академии наук!

И ее основатели, академики Готлиб Байер и Герард Миллер, возвели ее не на голом месте, а исключительно на фундаменте русских летописей.

Основателями и первыми членами Петербургской академии наук были исключительно иностранцы. В том числе и такие европейски знаменитые ученые, как Леонард Эйлер, братья Иоганн и Даниил Бернулли... Основана была Академия в 1725 году, а первый русский академик — Ломоносов! — появился только в 1745 году, через двадцать лет.

Поверьте, я не из числа тех, кто любит возмущаться «засильем иностранщины». А по отношению к тем временам, я считаю, это подло и неблагодарно. Ибо иностранцы создавали русскую науку, русскую академию. И плевать им вслед, вначале воспользовавшись их умом и трудами, — предел плебейства и хамства.

Другое дело, что были среди них и такие, что свысока или высокомерно-снисходительно относились к «русским аборигенам». Равно как и то, что были среди русских те, что ничего не могли предъявить науке, кроме своего местного урождения, и недостаток таланта оправдывали «немецким засильем».

В общем, старый и вечно новый, как мир, сюжет.

Но очевидно, что уже к середине XVIII века в Академии возникла атмосфера смутно обозначенного противостояния. И когда Готлиб Байер написал работу о варягах, а затем, почти через двадцать лет, Герард Миллер сделал попытку выступить на торжественном собрании Академии наук с речью «О происхождении народа и имени Российского», вспыхнули далеко и не только научные страсти. Вспомним еще раз слова В. О. Ключевского: «Причиной запальчивости этих возражений было общее настроение той минуты... Речь Миллера явилась не вовремя; то был самый разгар национального возбуждения...»