Кирилл Резников - Мифы и факты русской истории. От лихолетья Cмуты до империи Петра

Обвинения Петру. О строительстве Петербурга на костях согнанных мужиков знает чуть ли не каждый школьник. Город на костях — одна из самых популярных легенд о Петре. Царя обвиняют в том, что он построил города в чухонском болоте, месте с ужасным климатом, что при постройке и заселении Петербурга погубил огромное число людей и, наконец, что жертвы были излишни — ведь для балтийской торговли вполне годились Рига и Ревель (совр. Таллин).

Нужно сразу заметить, что последний пункт несправедлив, хотя его озвучил Ключевский. Петропавловскую крепость (1703—1704) воздвигли до взятия Риги и Ревеля (1710). Город Санкт-Петербурх строили до заключения мира со Швецией (1721). В отличие от Ливонии с городом Ригой устье Невы, где строился Петербург, исторически принадлежало России — это древняя Ижорская земля, уступленная Швеции по Столбовскому миру (1617). В первое десятилетие после основания Петербурга Пётр не был уверен, что сохранит Ливонию при заключении мира со Швецией, но Ижорскую землю он надеялся удержать как древнюю вотчину Московских государей. По существу, у Петра не было другого места для русского города и порта на Балтике. О выгодах расположения города в устье Невы писал в своих записках пленный шведский офицер Ларе Эренмальм. Он выражал опасение, что благодаря Петербургу Россия увеличит силы и богатство, «ибо из Петербурга, учитывая текущие сюда судоходные реки и удобства самого местоположения... товары могут быть легче, чем из Архангельска, вывезены в другие страны Европы». По его мнению, «со временем Петербург станет одним из превосходнейших городов на Балтийском море».

Устье Невы не было «приютом убогого чухонца». До прихода шведов здесь жили русские и местные финские народы — ижора и водь (чудь). Как писал в конце XVIII в. Ф.О. Туманский, «все окрестные крестьяне... между чюдью и чухонцами делают различие... Чюдь они называют чюдью, а эстонца чухною». Славяне пришли в эти края с берегов Ладоги и из Новгорода в VIII—X вв. Уже в IX в. Водская пятина вошла в состав Новгородского княжества. Ижорцы и водь приняли православие и столетиями были союзниками русских. Собственно финны появились в Ижорской земле в XVII в. вместе со шведами. Вопреки Пушкину, Петербург вознесся не «из тьмы лесов, из топи блат». Помимо города Ниен при крепости Ниеншанц, в черте современного Петербурга находилось не менее трех десятков деревень [218] Шонбек А. Географический чертеж Ижорской земли. Ок. 1705 // http:// www.aroundspb.ru/maps/shonback/shonback.php. . От Нотеборга у Ладожского озера до Ниена вдоль берегов Невы и дорог сплошной чередой шли поселения, особенно многочисленные от устья реки Ижоры до истока будущей реки Фонтанки. На месте Инженерного замка и цирка находилась большая усадьба Аккерфельта, у истока Фонтанки — мыза майора Эриха фон Коноу с обширным садом, превращенным Петром в Летний сад, в районе Смольного — село Спасское [219] Семёнцев С.В. Система поселений шведского времени и планировка Санкт-Петербурга при Петре Первом // Шведы на берегах Невы. Троллеборг. Скутс, 1998 / http://sanoftime.ws/ Golden_Hind/History/Sweden_Neva.htm. .

Петербург, конечно, не Неаполь. И даже не Германия. «Прилежный и много путешествующий» немец Геркенс высказывается по этому поводу: «Климат в этой местности и зимой, и летом очень суров, холоден, с ветрами, туманами, дождем или снегом и вследствие многочисленных болот весьма нездоров. Обыкновенно свыше полугода длится постоянная морозная зима, а в остальное время, помимо июня и июля, по большей части стоит сплошь апрельская и осенняя погода».

Не нравился здешний влажный климат и москвичам, переселяемым в новую столицу. Но назвать его нездоровым будет преувеличением. История города доказала, что он вполне пригоден для жизни. Другое дело, что сырой петербургский климат мог способствовать повышенной смертности строителей из центральных областей России. А именно в огромной смертности подневольных людей, согнанных на стройку, обвиняют Петра современники.

Иностранцы о строительстве Петербурга. Большинство приезжих иностранцев уважали Петра, но записывали то, что слышали, а слышали они ужасные вещи. Датский посланник Юст Юль в 1710 г. отмечает в записках, что при сооружении Петропавловской крепости «от работ, холода и голода погибло, как говорят, 60 000 человек». Геркенс, посетивший Петербург в 1710—1711 гг., пишет, что Петербургскую крепость построили быстро: «Но поскольку люди не были привычны к такой работе, жили в скверных условиях и на худом содержании, то многие, — говорят, даже свыше ста тысяч человек — при этом погибли и умерли».