Алель Алексеева - Тайна царя-отрока Петра II

Катерина, обладавшая сильным характером, в общих сборах почти не участвовала…

Впереди Катерину Долгорукую, вдовствующую императрицу (как она себя называла), ждали не княжьи имения в Пензе, не короткое гостеванье, а — десять лет ссылки и пребывание в том самом месте, куда был сослан Меншиков.

А Брюс жил верстах в сорока от Москвы, в своей усадьбе Глинки, и в те тревожные лунные ночи совсем не спал: не отходил от телескопа.

У него был ещё стеклянный шар синеватого цвета, подвешенный на шнурке, который вращался под его взглядом в особенные, лунные часы, — и можно было видеть замысловатые картины… Помогали и зеркала, которые он умел полировать до полной кондиции.

Яков Вилимович всматривался в отражения зеркал, и они уводили его далеко-далеко… Вспомнились девицы-отроковицы, что в Летнем саду умоляли когда-то его погадать… Жива ли Марья в холодной своей ссылке? Жив ли смельчак полтавский, храбрец Меншиков? Или расправилась с ними судьба?

В крутящемся цветном шаре Брюсу увиделось небо в сполохах… Северное сияние? И тут же наползли тучи… Только что малые дети играли под всполохами цветов — и опять заволокло всё, затмило… Склонился человек над землей и роет что-то. Ужели копает могилу? Да и не одну…

Шар закрутился, луна скрылась в облаках — и видение исчезло…

Но вскоре, как только Брюс перенёсся мыслью к Наташе Шереметевой, всё опять завертелось, а в зеркалах явились тени и лики… Как бы анфилада комнат, дворец… Кусковский?.. А где же Наталья?.. Отчего она в чёрном, а лицо — молодое и красивое? Так молоды бывают святые да избранники… Лицо ангельское, чистое и светлое, а сама в чёрном одеянии — уж не монашество ли ждёт её впереди? Ах, фельдмаршал Борис Петрович, как воевали мы с тобой под началом Петра, сколько писали про бомбы, мортиры да снаряды… Называли друг друга уважительно: «Милостивый государь… Любезный товарищ… Дозволь… Свидимся на Страстную седмицу, друг».

Да, из четырёх княжон, которым когда-то учёный предсказывал судьбу, — есть ли хоть одна счастливая?

Может быть, Варвара Черкасская? Детская дружба её с Петром Шереметевым длится и длится — ясное дело, власть возымели амуры. Прогулки в парке, катание с гор, балы да маскарады — благодатные времена. Но что потом? Похоже, новая императрица определила её себе во фрейлины, а это значит — никакой свадьбы…

Вглядываясь в крутящийся шар, Брюс сравнивал движение с положением звёзд через год, напрягался, как это делают магнетизёры… Теперь он хотел знать, что станет после смерти Петра II с Катериной Долгорукой. Уйдёт в монастырь, вернётся к Миллюзимо?.. Только сколько ни вглядывался в зеркала, сколько ни вращал взглядом синий шар — ничего не увидал.

Между тем ещё неделю назад Остерман прислал извещение о «долгоруковском розыске», касаемом старого князя, сына его Ивана, а более всего — дочери Катерины. Но ни лунный календарь, ни чертежи и проекции на звёздное небо не помогли…

Брюс спустился вниз. Там его давно ждала супруга Маргарита. И ни с того ни с сего набросилась на мужа. В чём только ни обвиняла! И собаки-то, мол, по ночам лают, спать не дают. И лошадей множество, а пользы никакой. Проклинала запахи из алхимической лаборатории, его самого с бредовыми идеями и сидениями в холоде наверху. Вспомнила (в который раз!) о двух дочерях их — мол, скончались они из-за него, проклятого: не жалел ни дочерей, ни её, Маргариту.

Ссоры такие повторялись столь часто, что Маргарита потребовала, чтобы ей был построен отдельный дом, — и муж обещался. Сам же он после таких ссор вскакивал на коня, или в санки, или в карету — и мчался в Москву: не терпел криков, ругани и пререканий. В Москве у него было четыре дома, а неподалёку от дома на Мясницкой — лютеранская кирха. Становился там в тёмном углу и предавался в покое мыслям своим. Но в тот мартовский вечер едва успел свернуть в переулок возле церкви Козьмы и Дамиана, как почувствовал удар в спину, — бросили в него камнем, снегом, льдиной? В досаде обернулся, крикнул, но те уже скрылись. Обычные грабители, дерзкие парни — или ненавистники «латинцев», лютеран?..

Мысли, как дятел, колотили в затылок. Церковь, кирха, мечеть — всё имеется, и почти рядом, в сем благодатном месте Москвы. Взгорки, спуски, извивы переулков и тупичков Басманных. Крутой подъем к Иванову монастырю, к церкви Иоанна Предтечи, ещё один — вправо и влево — к кирхе и храму Богоявления… Путаница улиц — не то что проспекты петровской столицы, и всё же люба Брюсу Москва, изучил он её, знает холмы и пустоты, подземные ходы и залегания. Ещё бы! Брюс из редкого числа рудознатцев, и ведомы ему тайны…