Иосиф Бентковский: Женщина-калмычка Большедербетского улуса в физиологическом, религиозном и социальном отношениях

Сватовство у калмыков сопровождается платежом за невесту «шагате», подарками свадебными «хурюм» и, само собою разумеется, брачным пиром. Для устранения на всякий случай и с обеих сторон произвольного требования, закон (статья 46) положительно определил размер того и другого и, заметим, определил не по материальному состоянию, а по социальному положению жениха и невесты.

«Если, например, кто из владельцев и табанагоутов (зятья владельцев не ханской крови) один у другого за сына своего сговорит дочь-девицу, то за таковую невесту отцу ее женихов отец должен заплатить 30 вещей жестоких [3] Жестокою вещью у монголов называлось металлическое их вооружение, как-то: панцирь, латы, шишак, пищаль и сабля. Следует заметить, что «Цааджин бичик» издан Ойратским союзом во время боевой славы и богатства калмыков. , 150 лошадей и 400 овец; а между малых владельцев и табанагоутов платить за невесту по 10 вещей жестоких, по 50 лошадей и по 100 овец. А приданого за таковыми невестами давать по пропорции взятого за них платежа».

«За дочь ясачного сборщика 40 кибиток платежа определяется: 5 верблюдов, 25 лошадей и коров и 40 овец; а за нее приданого должно быть: 10 портищ платья и 20 вещей, седло с убором и одно платье уборное, 2 верблюда и 2 лошади. А если дается в приданое служитель или служанка, то зять тестя и тещу должен отдарить верблюдом».

«За дочь ясачного сборщика 20 кибиток платежа: 4 верблюда, 20 лошадей и коров и 30 овец; а за нее приданого имеет быть 5 портищ платья и 15 вещей, 1 верблюд и 1 лошадь. А зять тестя и тещу должен отдарить по рассмотрению доброты приданого». Придворные служители в платеже за дочь и получении приданого были сравнены с сборщиками 20 кибиток.

«За дочь посредственного человека платежа: 3 верблюда, 15 лошадей и коров и 20 овец; а за нее приданого: 1 верблюд и 1 лошадь, 4 портища платья и 10 вещей. А тестя и тещу отдарить по рассмотрении доброты приданого».

«За дочь подлого человека (раба) платежа: 2 верблюда, 10 лошадей и коров и 15 овец; а за нее приданого: пара платья, лошадь с седлом и прочим принадлежащим убором и 1 верблюд».

О брачном пире существовало тоже положение, за исключением, однако ж, владельцев и их родственников (табанагоутов), о которых закон в этом случае не сделал постановления, вероятно, с целью дать им возможность выказать пред народом восточную роскошь и хвастовство в глазах толпы…

Когда, например, сын ясачного сборщика 40 кибиток ехал жениться, то отец должен был отправить с ним на пир 4 лошади и коровы и 5 овец. Сборщик 20 кибиток обязан был дать сыну на брачный пир 3 лошади и коровы и 4 овцы. Посредственный человек — лошадь или корову и 3 овцы, а подлый человек — одною овцою меньше. Впрочем, закон предоставил на волю договаривающихся сватов уменьшить платеж за невесту и количество приданого, но не увеличивать. В обоих случаях нельзя не заметить экономического такта монгольских законодателей и прежнего цветущего состояния калмыков.

Буддизм не придает браку догматического значения. Он не более как гражданская сделка, заключение которой вытекает из естественной необходимости и обусловливается некоторыми формами и народным обычаем, а иногда остается даже без всяких религиозных и гражданских форм и обычаев.

Калмык поэтому может иметь одну жену или две: это зависит от его воли и состояния. Нужно, однако ж, заметить, что в Большедербетском улусе двоеженство давно вышло из обычая, хотя, быть может, вследствие только бедности народа. Калмыку нельзя жениться на родственнице, в каком бы колене роднёю она ему не приходилась, но он может взять, если бы захотел, жену умершего старшего брата, между тем как тот на жене младшего жениться не может. Калмык может исполнить религиозный обряд при вступлении в брак и может не исполнить. Бывают случаи, что религиозный обряд, при полном согласии супругов, повторяется ими, начиная с самого сговора и, несмотря на то, может быть впоследствии расторгнут, — право, к которому калмыки, к чести их можно сказать, прибегают в чрезвычайных только случаях.

Казалось бы, что при положительном невмешательстве религии брак должен бы быть очень шатким союзом для женщины, но оказывается напротив. Калмычка своим характером, нравственностью и благоразумием умела себя поставить в самое прочное положение. Она часто приобретает большое нравственное влияние на мужа и смело может рассчитывать прожить с ним свой век, пользуясь его любовью и уважением семьи, лишь бы только не была бездетною. В противном случае по прошествии 7 лет ее ожидает развод. Отсюда ясно, что брак у буддистов имеет более социальное, нежели религиозное значение, хотя, правда, без совета «зурхачи» не начинается ни одна свадьба.