Элизабет Хереш: Александра

Впустую все бабушкины предостережения и указания не выходить замуж до достижения двадцати лет, отвергнуты все ее кандидаты.

По этому поводу королева пишет старшей сестре Эллы и Аликc, Виктории, которую все еще считает ответственной за поведение сестер:

«О моя милая! — сокрушается она, — как неблагоразумно со стороны Эллы отвергать милого Фрица Баденского, хорошего и постоянного человека с таким надежным и благополучным положением — и это ради какого-то русского[18] В оригинале подчеркнуто. ! Я глубоко сожалею об этом. Здоровье Эллы не выдержит климата, который уже свел в могилу бедную тетю [19] Двоюродная бабушка — гессенская принцесса, была супругой царя Александра II и скончалась в пятндесятишестилетнем возрасте за три года до написания этого письма. и подорвал здоровье почти всех немецких принцесс, которые туда отправлялись; не говоря уже об ужасном состоянии России и скверном общественном положении» [20] Хаф Ричард. «Совет внучке» (R. Hough. «Advice to a Grand-daughter). Изд-во Хейнеманн, Лондон 1975. С. 45. .

К вящему неудовольствию королеве приходится еще и извещать о срыве планов семью отверженного кандидата, с которой уже начаты переговоры. Вопрос щепетильный, так как Фриц Баденский внук германского кайзера Вильгельма I. Королева едва сдерживает себя:

«Русские такие бессовестные, у них не в цене принципы, — начиная от великих князей, — о чем хорошо знают также Людвиг и Сандро [21] Александр Баттенберг. . К ним они относятся просто чудовищно. Политика или не политика — русские абсолютные антагонисты Англии и наши исконные враги!»

Аликc видит, как настоятельные увещевания не оказывают на Эллу воздействия. Однако размолвка оставляет след в душе впечатлительной двенадцатилетней девочки. Она дает себе слово всегда уважать советы и желания бабушки и отца. Могла ли она предположить, какие серьезные последствия будет иметь для нее решение сестры Эллы выйти замуж в Россию?

Садясь в начале лета 1884 г. с отцом, сестрами и братом Эрнстом Людвигом в поезд, который должен отвезти их на свадьбу Эллы в Петербург, Аликc отправляется в свое первое путешествие в Россию.

Описание обстановки, в которую попадает Аликc со своей семьей, дает Эрнст Людвиг:

«В то время, когда она выходила замуж, 15 июля 1884 г., русский двор пребывал на вершине великолепия. Свадьбу праздновали с великой роскошью. Мы все жили в Петергофе [22] Летняя царская резиденция со времен Петра I, расположенная вне Петербурга, у моря. .

Накануне все ездили в специальном поезде — дамы в вечерних туалетах, мужчины в парадных мундирах — в Петербург. На вокзале собрались все другие члены семьи. И вот дамы уселись в золоченые кареты, а господа на лошадей. И поехали перед каретой невесты, в которой вместе с ней императрица [царица] Мари [Мария Федоровна]. Затем большое богослужение в Зимнем дворце. Я не помню, что делали вечером. День свадьбы начался рано. Сначала протестантское венчание, а затем православное, длившееся бесконечно долго, после чего еще литургия.

И вот подошло время торжественного обеда в огромном зале. Столь же затянувшийся, он, однако, представлял собой прекрасное зрелище. Затем молодожены с помпой уехали в свой дворец. Никто не переодевался, поскольку вечером предстояло ехать во дворец, где юная пара давала официальный ужин. Было весьма забавно: все при полном параде, только жених в простом мундире и невеста в розовом шлафроке с каймой и чепце. Наконец пришло время прощаться, и все были счастливы, ибо смертельно устали».

В промежутках между официальными празднествами русские хозяева развлекают своих заграничных родственников. Наследнику правящего царя Александра III, Николаю, как и Эрнсту Людвигу, шестнадцать. Вместе с братом Георгием, сестрой Ксенией (брату Михаилу шесть, а младшей сестре Ольге два года) и кузенами он заботится о том, чтобы гессенские родственники — почти его сверстники — не скучали. Полиглот Николай — бегло говоривший по-немецки, по-французски и по-английски — умело исполнял роль очаровательного хозяина перед своими родственниками, друзьями и гостями. Ни следа высокомерия или гордости: манеры никоим образом не выдавали осознания высокого предназначения как будущего царя России — на это ему не хватало необходимой самоуверенности. «Романовская надменность», вынуждена была бы признать даже английская королева, не наложила на него никакого отпечатка.