Виктор Сонькин - Здесь был Рим. Современные прогулки по древнему городу

Напротив нее стояла еще одна базилика. Она когда-то называлась Семпрониевой, потом на этом месте начал строить новое здание Юлий Цезарь, но достроить не успел. Почти все незавершенные градостроительные проекты Цезаря довел до конца Август — так было и с этой базиликой, которую он назвал Юлиевой в честь приемного отца. После гибели Гая и Луция базилику переименовали в их честь, но новое название не прижилось.

По структуре базилики были похожи друг на друга — обе двухъярусные, с разными типами колонн на первом и втором этаже, с торговыми рядами по краям и деловыми помещениями внутри. В Юлиевой базилике заседала коллегия центумвиров, основанная якобы еще в царские времена. Хотя слово буквально означает «сто мужей», в эпоху принципата их было сто восемьдесят; они разбирали главным образом имущественные дела, в том числе вопросы наследования. Адвокат и мемуарист Плиний Младший в одном из писем красочно рассказал об одном из дел, которое ему пришлось вести перед коллегией:

«Знатная женщина, жена претория, лишена наследства восьмидесятилетним отцом через одиннадцать дней после того, как, обезумев от любви, он ввел к себе в дом мачеху. Аттия требовала отцовское имущество в заседании четырех комиссий. Заседало сто восемьдесят судей (их столько в четырех комиссиях). С обеих сторон много адвокатов; для них множество скамей; густая толпа многими кругами охватывала широкое пространство для судей. Толпились около судей; на многих галереях базилики здесь женщины, там мужчины жадно старались услышать (это было трудно) и увидеть (это было легко). Напряженно ждут отца, напряженно дочери, напряженно и мачехи. Дело решили по-разному: в двух комиссиях мы выиграли, в двух проиграли. Случайно произошло то, что случаем не покажется: проиграла мачеха, получившая из наследства одну шестую». [11] Пер. М. Е. Сергеенко.

Обе базилики были покрыты деревянными крышами; поэты даже иногда называли Юлиеву базилику «Юлиевой крышей». Полубезумный император Калигула использовал ее довольно своеобразно: «деньги в немалом количестве он бросал в народ с крыши Юлиевой базилики несколько дней подряд». [12] Пер. М. Л. Гаспарова.

Пол Эмилиевой базилики славится следами от расплавившихся монет, а пол Юлиевой — многочисленными (по некоторым подсчетам, их больше восьмидесяти) расчерченными прямо на мраморе досками для игр, которые сейчас мы бы назвали «настольными» — а в древнем Риме, очевидно, они были по преимуществу напольными.

В Петербурге, перед зданием Биржи на стрелке Васильевского острова стоят две красные колонны. Их строили не только с декоративной, но и с практической целью: наверху по ночам жгли смолу, и колонны служили маяками для невской навигации. В xx веке эта функция колонн отмерла за ненадобностью, но в праздничные дни их по-прежнему зажигают — только теперь там горит газ, проведенный наверх в 1950-е годы. Колонны называются ростральными, потому что их стволы украшены носами кораблей (по-латыни rostrum , множественное число rostra ). Другая знаменитая ростральная колонна стоит на площади Коламбус-серкл в Нью-Йорке; ее воздвигли к 400-летию открытия Америки, и изображенные на ней корабли — это колумбовские каравеллы «Пинта», «Нинья» и «Санта-Мария».

Традиция украшать архитектурные памятники носами вражеских кораблей в честь морских побед восходит к римским временам. Первая ростральная колонна была воздвигнута на Форуме в честь морской победы возле города Анция (ныне Анцио, в полусотне километров к югу от Рима на берегу Тирренского моря). Римляне, не зная, что делать с захваченными в бою бронзовыми украшениями вражеских кораблей, установили их посреди Форума.

Другая, более знаменитая колонна, была посвящена победе над карфагенянами в 260 году до н. э. в битве при Милах (ныне Милаццо — небольшое поселение на северном побережье Сицилии). Это была первая крупная морская победа Рима, к тому же над соперником, чье превосходство на море считалось неоспоримым. У римлян до такой степени не было опыта военно-морских действий, что и свой-то флот они смогли построить только по образцу карфагенского корабля, потерпевшего крушение в Мессинском проливе. Впрочем, карфагеняне не могли пожаловаться, что их не предупреждали: некий Цезон незадолго до первой Пунической войны говорил карфагенскому послу, что римлянам не привыкать побеждать врага на его территории и его же излюбленными средствами; перечислив несколько убедительных исторических примеров, Цезон заключил: «Не принуждайте римлян к морским столкновениям; ведь если нам понадобятся морские силы, мы за короткое время снарядим больше кораблей, чем у вас, и они будут лучше ваших, и мы станем лучше сражаться на море, чем народы, которые давно занимаются мореплаванием».