Михаил Швецов - Четыреста лет царского дома – триста лет романо-германского ига

Но такие незапланированные контакты, видимо, всё же состоялись. Недаром среди декабристов было немало морских офицеров. Не зря опасались Романовы подобных вояжей. Поэтому И.Ф. Крузенштерн справедливо называет Николая Петровича Румянцева, в то время министра коммерции, «главным виновником сего путешествия», который не только горячо поддержал проект первой русской кругосветной экспедиции, но и написал для неё инструкцию. Да, именно этот великий человек и меценат был основателем главной российской библиотеки, носившей его имя до Октябрьской революции. Как он заботился о приумножении российской славы! (К сожалению, сегодняшние министры от коммерции радеют о распространении дурной молвы о себе, и частенько объявляются в бегах).

Надо сказать, что описание круиза Крузенштерном не даёт богатой и новой исторической мысли. В нём, прежде всего, видели пользу моряки и географы. Там даются очень чёткие координаты океанических течений, проливов, островов, необходимых путешественникам для успешного завершения плавания и достижения целей. Я пытался найти в описаниях подтверждения идеи ФН [50] о том, что Берингов пролив ранее носил название “ANIAN” — в честь его подлинного первооткрывателя Аники Строганова (того самого «пермяка»). Однако автор ни в одном месте повествования не проявил интереса к данному вопросу, тем более, что он там и не был. Зато есть на Курильских островах народность, называющаяся айнами, или аннами. Они-то и ходили многажды через тот самый пролив в Америку. Вместе с тем, внимание ФН к проливу происходит от их предположения, что Аника Строганов (он же и Ермак) мог именно этим путём и проникнуть на американский континент, если вообще был военным походом в Сибири. Об этом чуть позднее (с. 132).

Корабль «Надежда» имел на своём борту дипломатическую миссию в Японию во главе с крупным и влиятельным чиновником Резановым, пытавшемуся держать первенство на корабле. Не будем его, однако, осуждать — ведь это он вместе со своим родственником купцом Шелиховым нёс на себе основной груз организации торговли с американскими территориями, принадлежавшими России. От его миссии во многом зависела будущая судьба Русско-Американской компании, да и самой территории. Однако результаты посольства оказались намного скромнее ожидаемых. Более полугода провела команда корабля в Нагасаки, но почти ничего не узнала о Японии. Это была страна, закрытая для иностранцев. Только через 6 недель после прибытия было разрешено сойти на берег нескольким человекам, которым выделили крохотный участок прибрежной полосы, огородив его высоким забором. Посланнику тоже было отведено место у самого края моря за многорядными ограждениями. Положение было унизительным как для посла, так и любого матроса в одинаковой степени. Сами переговоры заняли несколько месяцев и сопровождались невиданными церемониями. В общем, экипаж «Надежды» был рад возможности покинуть негостеприимные берега Японии.

Всё это напомнило мне те страницы из книги ФН [64*], где они говорят о необычайно «высокомерной» атмосфере, царившей во время дипломатических приёмов в Кремле. Вместе с тем, ФН писали [125*], что Япония когда-то тоже входила в состав Великой Русской Империи и унаследовала, если не её богатства, то её церемониалы: «с. 96.Часть самарских (или самарийских) казаков пришла в XIV–XV веках в Японию. Где сохранила своё название самураи до нашего времени. Кстати, на своих шлемах они носили османский-атаманский символ — полумесяц». Там же ФН цитируют мексиканского профессора Г.З. Алонзо: «с. 130. …Путешественник Джеймс Черчворд говорил, что мексиканские индейцы и японцы могут понимать друг друга без помощи переводчика и что сорок процентов японского языка имеет идиомные корни языка майа». Г.З. Алонзо продолжает: «…Колумбиец Альберто Санчес сообщил мне о существовании племени, называющемся «Колорадо», или «Красные», которое он обнаружил в Сальвадоре. Племя это фактически вымерло, сегодня в нём осталось всего лишь около пятисот человек. Они говорят на колорадском диалекте, который подобен японскому языку».

И.Ф. Крузенштерн уделяет внимание русским путешественникам, побывавшим до него в этих местах. В частности, мореходу Лаксаману Эрику (р.1737 г. — ум. 1796 г.), исколесившему всю Россию в изучении её флоры и минералов. Последний оставил после себя драгоценные коллекции, организовал стекольный завод возле Иркутска, исследовал о. Байкал; в 1795 г. был назначен руководителем научной части новой экспедиции в Японию, где ранее запомнился местным жителям как «человек с косичкой» (Ты уже знаешь [121], что Исус Христос как выходец из Руси тоже носил косичку?). Лаксман был пионером в торговле с Русской Америкой. Но его скоропостижная смерть, почти одновременная с купцом Григорием Ивановичем Шелиховым (1795 г.), руководителем торговой части второй экспедиции в Японию, наводит на размышления и заставляет искать объяснения. Сам Шелихов был крупнейшим деятелем на открытых новых островах в Тихом океане, много сделавшим для укрепления этих русских владений; также он основал Российско-Американскую компанию. А закончю этот день строками из стихотворения «Человеческое общество» Фридриха Геббеля: