Борис Акунин - Часть Европы (с иллюстрациями)

Давайте сначала посмотрим, как излагает ход и логику этих знаменательных событий «Повесть временных лет». Глава эта столь длинна и наполнена таким количеством благочестивых отступлений, что лучше дать ее в пересказе.

В 986 году к Владимиру вдруг являются представители четырех основных конфессий и начинают склонять князя всяк к своей вере.

За ислам агитируют волжские булгары, соблазняют мусульманским раем, где праведники будут «с женами похоть творити блудную». Это распутному Владимиру нравится, но его смущает необходимость «обрезати уды тайныя» и не есть свинины, а более всего не устраивает отказ от алкоголя. Здесь князь произносит, вероятно, самый известный слоган всей русской истории: «Веселье Руси есть пити, не можем без того быти».

Потом перед князем предстают посланцы Рима. Соблазняют тем, что в их религии пост нестрогий, ешь и пей сколько хочешь. Князь не впечатлен.

Владимир (почему-то с седой бородой, хотя ему в это время еще нет тридцати) выбирает религию

И. Эггинк

Являются хазарские иудеи, начинают похваляться, что распяли христианского бога. Владимир сражает их едкой репликой: «Если бы Бог любил вас и закон ваш, то не были бы вы рассеяны по чужим землям. Или и нам того же хотите?».

Совсем по-другому разговаривает он с греческим «философом». Тот, как водится, сначала ругает конкурентов. Про мусульман лжет, что они, «подмывшись, вливают эту воду в рот, мажут ею по бороде и поминают Магомета» (Владимир на это плюется). Римскую церковь обвиняет в том, что она неправильно отправляет службу на опресноках, хотя нужно на квасном хлебе. (Владимир никак не реагирует, эти тонкости ему безразличны). Иудеев миссионер разоблачает аргументом, уже известным князю: они рассеяны по иным землям в качестве наказания Господня. Далее начинается длинная лекция о христианстве, которую Владимир перебивает сочувственными вопросами. Заканчивается беседа тем, что «философ» показывает картину, на которой изображен Страшный Суд, справа — праведники в раю, слева — грешники в аду. Владимир замечает: «Хорошо этим, справа, и плохо тем, что слева». Крестись, говорит ему грек, и будешь справа. Но князь отвечает: «Пожду еще мало» — и отпускает византийца с честью.

На следующий год Владимир собирает «бояр своих и старцев градских», чтобы посоветоваться, какую веру выбрать. Те предлагают не верить никому на слово, а съездить и посмотреть, как служат Богу в разных землях. Посольство из десяти «мужей добрых и смысленных» отправляется к булгарам, к «немцам» и к грекам (к хазарам они не едут, из чего можно заключить, что иудаизм отсеялся на первом этапе). Самое большое впечатление на инспекторов производит греческое богослужение: «Не можем мы забыть красоты той, ибо каждый человек, если вкусит сладкого, не возьмет потом горького; так и мы не можем уже здесь пребывать». Владимир вроде бы соглашается и даже задумывается, где именно ему принять крещение, но всё еще медлит.

Затем летописец, как может показаться, отклоняется от темы и начинает подробно рассказывать о военном походе 988 года на Корсунь (Херсонес Таврический) — большой крымский город, принадлежавший Византии. Взять крепость Владимир никак не может, осада затягивается. Наконец один корсунянин пускает в русский стан стрелу, к которой привязана записка: если перекрыть воду, поступающую в город по подземным трубам, осажденные сдадутся. «Коли сбудется это, крещусь!» — восклицает князь. Оставшийся без воды Корсунь сдается, но и теперь Владимир не спешит принимать христианство. Он посылает византийским императорам-соправителям Василию и Константину предложение: если они отдадут за него свою сестру, город будет возвращен империи. Базилевсы отвечают, что не могут выдать царевну за язычника. После некоторой торговли относительно того, что должно произойти раньше — крещение или приезд царевны, стороны приходят к соглашению: Анна приедет со священниками, они совершат обряд крещения, а затем состоится венчание.

Последней каплей, окончательно разрешившей сомнения Владимира, становится болезнь, поразившая его «по божественному промыслу»: князь вдруг слепнет. Прибывшая в Корсунь царевна говорит, что нужно поскорее стать христианином и тогда недуг пройдет. Тут-то Владимир наконец крестится. Едва епископ «возложил на него руку», как слепота сразу прошла. И многие приближенные, увидев это, тоже стали христианами. (Между прочим, с хитрого Владимира вполне сталось бы инсценировать временную слепоту, чтобы преодолеть предубеждение тех дружинников, которым не нравилась идея перехода в чужеземную религию).