Август Коцебу - Трагедия русского Гамлета

Прослужив несколько месяцев в иностранной коллегии, граф Никита Петрович вызвал чем-то неудовольствие императора, был отрешен от должности и выслан на жительство в Москву. Но, как мы увидим ниже, граф сумел воспользоваться этим коротким промежутком времени и повлиять заметным образом на судьбы своей страны. Известие о кончине Павла он принял с нескрываемой радостью и тотчас приехал в Петербург с самыми радужными надеждами на будущее. И действительно, он вскоре был назначен управляющим иностранными делами. В бытность мою в Петербурге мне не пришлось с ним встретиться, так как, ввиду своей заграничной дипломатической службы, он редко приезжал в столицу. Жена его, рожденная графиня Орлова, осталась в Петербурге. Это была чрезвычайно симпатичная, милая и любезная особа, которая относилась ко мне весьма дружелюбно. Когда я вернулся в Петербург, она очень хотела сблизить меня с ее мужем и сделала все возможное, чтобы связать нас дружбой. Усилия ее, однако, не имели успеха. Если бы другие причины не явились препятствием этой близости, одной внешности графа было бы, я думаю, довольно, чтобы сделать ее почти невозможной. Я часто был поражен ледяным выражением графа, непроницаемое лицо которого на прямом, как палка, теле издали господствовало под всеми головами, в гостиной, полной народом, и, правду сказать, не приглашало к сближению. Впрочем, так как я видел графа лишь короткое время и никогда не имел с ним постоянных сношений, мое суждение о подлинном его характере может быть в высшей степени ошибочно и даже несправедливо. Впоследствии я узнал, что он дал мне прозвище Сармат, и так как я не имел тогда никакого официального положения, постоянно спрашивал и повторял: «Но что же делает Сармат?»

Граф Панин и граф Пален, инициаторы заговора, были, несомненно, в то время две самые сильный головы империи, правительства и двора. Их взор видел яснее и дальше всех остальных членов совета Павла, в состав которого они оба входили. Они сговорились между собой и решили привлечь на свою сторону Александра. В самом деле, не заручившись согласием и одобрением наследника престола, осторожные люди, думающие о конечном итоге столь опасного предприятия и желающие обеспечить собственную безопасность, не могли ничего предпринять. Горячие головы, отважные и самоотверженные энтузиасты, действовали бы, может быть, иначе. Не замешивая сына в низложение его отца, жертвуя собой, идя на самую смерть, они, без сомнения, лучше бы послужили и России, и тому, кто, призванный к правлению, должен быть свободен от всякого соучастия в преступлении, столь разительном для России. Но такой образ действий был почти немыслим и требовал от заговорщиков или беззаветной отваги, или античной доблести, что весьма редко встречается между людьми.

Генерал Пален, который в качестве военного губернатора Петербурга имел всегда возможность видеться с Александром, убедил великого князя согласиться на тайное свидание с Паниным. Это первое свидание произошло в ванной комнате. Панин изобразил Александру в ярких красках плачевное состояние России и те невзгоды, которые можно ожидать в будущем, если Павел будет продолжать царствовать. Он старался доказать ему, что содействие перевороту является для него священным долгом по отношению к Отечеству и что нельзя приносить в жертву судьбу миллионов своих подданных взбалмошным прихотям и несчастному слабоумию одного человека, даже в том случае, если этот человек его отец. Он указал ему, что жизнь, по меньшей мере свобода, его матери, его личная и всей царской семьи находится в опасности благодаря тому отвращению, которое Павел питал к своей супруге; с последней он совсем разошелся, и свою ненависть, которая все возрастала, он даже не скрывал и естественно мог при таком настроении принять самые суровые и крутые меры; что дело идет ведь только о низвержении Павла с престола, дабы воспрепятствовать ему подвергнуть страну еще большим бедствиям, спасти императорское семейство от угрожающей ему опасности, создать самому Павлу спокойное и счастливое существование, вполне обеспечивающее ему полную безопасность от всевозможных случайностей, которым он подвержен в настоящее время; что, наконец, дело спасения России находится в его, великого князя, руках и что, ввиду этого, он нравственно обязан поддержать тех, кто озабочен теперь спасением империи и династии.

Эти первые представления Панина поколебали молодого великого князя, но не убедили его окончательно дать свое согласие.