Илмари Ютилайнен - Я бил «сталинских соколов»

Ю: Это было 3 сентября 1944 года, когда моя пара выполняла разведывательный полет. Я летел на высоте 1600 футов, и на меня бросился «як». Я дал очередь ему навстречу, и он пошел вниз. Я повернул следом, но больше этого истребителя не видел. Зато спустя некоторое время прямо перед собой я заметил двухмоторный самолет. Я опознал его как «Дуглас» DC-3, у русских он назывался Ли-2. Я подозрительно осмотрелся кругом, а потом зашел ему в хвост. Сначала я дал очередь по фюзеляжу, потом по мотору, который загорелся. Затем я снова вел огонь по фюзеляжу. Самолет разбился в поле возле Нурмиярви.

ВИ: Были какие-то еще воздушные бои, которые вам особенно запомнились?

Ю: Да, был один бой, в ходе которого я не сделал ни единого выстрела. 8 марта 1944 года я возвращался из разведывательного полета и приближался к Суулаярви, когда наш центр управления сообщил, что 4 вражеских истребителя совсем рядом с базой на высоте 13 000 футов. Я начал набирать высоту, страстно желая, чтобы противник меня дождался, потому что это была редкая возможность дать бой над собственной территорией. Я уже находился на высоте 12 500 футов, когда увидел 4 Ла-4 в идеальном строю примерно в 1500 футах ниже меня между железнодорожной станцией Перкъярви и нашей базой. Так как я заходил сзади сверху, я даже успел восхититься изящными и обтекаемыми формами этих самолетов и их прекрасным камуфляжем. Я взял лидера на прицел, совершенно уверенный во внезапности атаки. Я уже был готов нажать гашетку, как русские самолеты вдруг брызнули в разные стороны и попытались обойти меня по вертикали. Они видели мое приближение и просто ждали удобного момента. Неудивительно, так как радиоразведка сообщила мне, что ими командовал советский ас по фамилии Медведев. (Вероятно, имеется в виду командир 275-й ИАД полковник А.А. Матвеев, хотя сомнительно, чтобы командир дивизии полетел в составе четверки.)

У меня была более высокая скорость, чем у противников, поэтому я удержал преимущество в высоте. Они продолжали набирать высоту, и когда я поворачивал навстречу одному, остальные тут же пытались зайти мне в хвост. В момент начала боя у меня замигала лампочка указателя запаса топлива. Это означало, что у меня осталось бензина на 20 минут крейсерского полета. К несчастью, если мотор работал на полной мощности, это время значительно сокращалось, а у меня так и было. Наша служба наведения передала мне, что Медведев вызывает дополнительные истребители на помощь, поэтому с каждым новым виражом я тревожно оглядывался, стараясь увидеть новые русские самолеты. Наша высота достигла 20 000 футов. А я еще не надел кислородную маску. Я схватил ее и открыл клапан, но у меня не было времени пристегнуть ее к шлему. Я просто прижал маску к лицу и сжал зубами загубник.

Последствия такой импровизации оказались самые плачевные. Я тяжело дышал, мое дыхание выбивалось из-под маски и оседало инеем на стеклах внутри кабины, исключая пуленепробиваемый экран впереди. Затем прибыло подкрепление, и сверкание выстрелов нового Ла-5 я увидел издали. Я резко снизился у него под носом, а потом круто пошел вверх боевым разворотом. Одновременно я большим пальцем попытался отскрести изморозь на боковом стекле с той стороны, где должен был находиться противник. Как я и ожидал, сквозь дырочку стал виден нос вражеского истребителя. Он стрелял, и очередь прошла совсем рядом с моим самолетом, я даже подпрыгнул в кресле. Было очень сложно держать в поле зрения все пять русских самолетов, особенно когда один заходил сзади, а остальные вынуждали меня повернуть. Я бросил короткий взгляд на снежные вихри, укрывающие нашу базу в 26 000 футов внизу, это показывало, что на помощь мне взлетают мои товарищи. Это немного утешало! Оставалось лишь дождаться, когда эти волки наберут нужную высоту. Служба радиоперехвата сообщила, что к русским присоединился шестой истребитель. Мы уже вели бой 15 минут, и моя одежда промокла от пота. Я уклонился от очередной атаки, скользнув под нос русского истребителя, увидел противника прямо перед собой и получил возможность стрелять. Я лихорадочно начал отскребать еще одну дырочку в изморози и пошел следом за русским на вираж. Но тут мой мотор закашлял и замолк, так как кончился бензин.

Я с разворотом спикировал под истребитель, атаковавший меня, и перешел в вертикальное пике. Это было моим единственным спасением. Я знал, что Ла-5 имеет тот же предел скорости на пикировании - 925 км/ч, - и поэтому позволил своему «Мессершмитту» пролететь вертикально 20 000 футов, скорость возросла до 1070 км/ч. На высоте 6500 футов я начал постепенный выход из пике. Нос самолета поднимался очень медленно, а земля приближалась очень быстро. Крылья самолета в любой момент могли сломаться. Но скорость начала уменьшаться, и самолет стал слушаться рулей лучше, я мог все больше и больше тянуть ручку управления на себя. Самолет вышел на горизонталь на высоте всего 500 футов, скорость упала до 775 км/ч. Опасности больше не было. Я перевел скорость в высоту и закружил на аэродроме, готовясь к посадке с выключенным мотором, выпустил шасси и закрылки. Потом механики рассказали мне, что два русских самолета преследовали меня, но на высоте примерно 5000 футов отстали.