Сергей Лозунько - «Уродливое детище Версаля», из-за которого произошла Вторая мировая война. (фрагменты)

Интересы военной стратегии, как их тогда понимали французы, доминировали над заявленными союзниками принципами мирного урегулирования...

(...)

...«великую Польшу» рассматривали в качестве мощного «буфера» между Германией и Россией — опасаясь возможного сближения этих стран и образования ими военно-политического континентального альянса. Польша становилась важнейшим звеном санитарного кордона (франц. cordon sanitaire) союзников, даже двух — антигерманского и антисоветского.

Как отметил Ллойд Джордж, воочию наблюдавший усилия французов на указанный счет, «Франция пыталась создать могущественные государства на восточных и южных границах Германии, которые были бы обязаны своим возникновением и своей безопасностью только покровительству Франции. Поэтому создание великой Польши было одним из основных стремлений французской военной стратегии» [6].

_______________________

6.ПМД, т.1, с.270.

Последний тезис следует отметить особо, ибо к нему придется вернуться, когда будем вести речь о 30-х гг. и переходу Польши на прогерманские позиции. Своим образованием — в том виде, в каком она получилась по итогам территориального переустройства на руинах павших империй, Польша действительно была обязана покровительству Франции. Но главное — попадала в зависимость от французской военно-политической поддержки в будущем. Ибо самостоятельно поляки не могли удержать территории, оторванные в их пользу от Германии и России. Польша, таким образом, самой своей природой должна была в дальнейшем проводить профранцузскую внешнеполитическую линию, нацеленную на усиление позиций Франции на континенте, и прежде всего — в отношении Германии как наиболее пострадавшей в ходе передела и более всех движимой идеями реваншизма (в которых имманентно были заложены и территориальные претензии к Польше).

Французы пребывали в уверенности, что движимая чувством благодарности Польша всегда и во всем будет верным и преданным союзником Франции. «Считалось, что на Польшу, Бельгию, Чехословакию и Румынию Франция при всех затруднениях в будущем может положиться как на верных союзников. Поэтому, как формулировал Жюль Камбон (генеральный секретарь МИД Франции. — С. Л.), «всякое сомнение должно решаться в пользу этих дружественных государств против фактического и потенциального врага». «Цинизм французской дипломатии, — указывает Ллойд Джордж, — никогда не проявлялся так ярко, как в отношении французов к польской развязности» [7]. Ну а последние, как говорится, и рады стараться.

_________________________

7.ПМД, т.1, с.271.

(...)

Расчеты французов на польскую верность союзническому долгу, на признательность Франции за не просто возрождение Польши, но в усиленном виде за счет чужих территорий, оказались тщетны. Впоследствии мощная Польша сменит внешнеполитическую ориентацию и на несколько лет превратится в союзника Гитлера. Польша, используя всю ту мощь, которой ее наделили французы, станет прикрывать восточный тыл Третьему рейху, ломавшему систему европейской безопасности, которую выстраивала Франция.

(...)

Но не только благодаря французам Польша вела себя бесцеремонно и нагло. Тому способствовала благосклонность к полякам Соединенных Штатов и лично американского президента Вильсона. Последний провозглашал привлекательные принципы, но забывал о них, когда дело касалось поляков.

А причина проста: в США были миллионы избирателей польского происхождения. Польские эмигранты организовывали масштабные кампании с целью оказать давление на президента и других представителей власти с тем, чтобы они заняли лояльную по отношению к возрождающейся Польше позицию.

«Президент, — писал о Вильсоне Ллойд Джордж, — приехал в Европу горячим сторонником Польши. Ему не нравилось, конечно, что поляки бесцеремонно попирают его принципы, и он мягко возражал против этого (ну просто очень мягко! — С. Л.), но Пилсудский, поддерживаемый французами, не обращал никакого внимания на эти увещевания и неизменно добивался победы» [11].

_______________________

11.ПМД, т.1, с.271.

И чем дольше продолжалась работа мирной конференции, тем «пристрастность американцев стала проявляться сильнее», в свою очередь «дружественные или враждебные чувства к различным народам, плохо скрывавшиеся начальством, от всего сердца разделяли чиновники, подготовлявшие доклады, и агенты, собиравшие информацию на местах» [12].