Сергей Соловьев - Рассказы из русской истории 18 века

Свадьбы, хотя и сыгранные второпях, при печальных обстоятельствах, не могли однако обойтись без пирушек; к ночи гости охмелели. Надеясь на этот хмель и на подготовку толпы, заговорщики в четвертом часу ночи собрались у Никольской церкви в числе трехсот человек и вломились в Белый город через Пречистенские ворота; у ворот этих стоял московского полка русский офицер: Носов схватил его и заколол копьем; трое матросов-иноземцев и караульный капитан, родом грек, имели ту же участь. Загудел набат, в город сбежались стрельцы и толпы разного рода людей. Первым делом заговорщиков, увидавших успех замысла, было отыскать воеводу Ржевского; но тот успел скрыться: искали его на воеводском дворе — не нашли, бросились на архиерейский — не нашли и там; схватили на архиерейском дворе полковника Никиту Пожарского и несколько обер-офицеров, и всех перекололи.

Утром в понедельник, 30 июля, шумел круг, выбирали старшину; выбрали в атаманы Якова Носова; сыскали Ржевского, поставили на круг и убили. На третий день присяга: присягали всеми полками за старую веру и друг за друга стоять до смерти; уговаривали стрельцов, обещали дать им денег по десяти рублей на человека; посылали подговаривать бурлаков, давали им деньги из таможенных и кабацких доходов пожитки побитых делили по себе; разослали письма на Дон, Терек, Яик и Гребени, писали, что воевода и начальные люди наложили на Астрахань новые поборы, велели брить бороды, носить немецкое платье и кланяться болванам; для доказательства послали на Терек и в Гребени резной болван с личинкой, с накладными волосами.

Царь Петр находился в Митаве [2] Митава — ныне город Елгава в Латвии. , когда получил весть из Москвы об астраханских событиях с дополнениями: красноярские и черноярские стрельцы также взбунтовались, к Царицыну приступили, но были отбиты; встали терские стрельцы и гребенские казаки, на Тереке полковника Некрасова убили; воевода успел уйти из города с верными людьми, собрал к себе татар и черкес и усмирил бунтовщиков, некоторых казнил, заводчиков послал в Москву. Озабоченный трудного войной шведскою, царь отправил в Астрахань грамоту, писал, чтоб от бунта отстали и заводчиков прислали в Москву, не опасаясь гнева его величества. Посланный с этой грамотой астраханец Кисельников приехал в Астрахань 3 января 1706 года; собрался круг, грамоту приняли в кругу и послали за митрополитом Самсоном. Когда пришел митрополит, стали читать грамоту и, выслушав, пошли в церковь молебствовать за здоровье государево, стреляли из пушек. Самсон начал увещевать астраханцев, чтобы принесли повинную государю; митрополит был старик дряхлый, но у него был хороший помощник, Георгий Дашков [3] Дашков Георгий — в 1706 г. настоятель астраханского Троицкого монастыря, принимал деятельное участие в увещевании возмутившихся астраханцев. позднее архиепископ ростовский, член Синода. С восшествием на престол Анны Иоанновны в 1730 г. впал в немилость и был сослан. Умер в 1739 г. , строитель Троицкого монастыря, присланный туда из большого Троицкого Сергиева монастыря, от которого астраханский зависел. Дашков «знатную службу показал в увещании бунтовщиков», и 13 января митрополит привел всех к присяге, причем астраханцы положили: если от этого числа кто-нибудь покажет какую-нибудь неверность, то с ним поступить по указу, чего будет достоин; выбрали восемь человек и послали с Кисельниковым к государю с повинною.

Между тем Петр, не зная, какой оборот примет дело в Астрахани, отправил туда фельдмаршала Бориса Петровича Шереметева с войском. 9 марта, когда Шереметев стоял в урочище Кичибурский Яр, явился к нему архимандрит астраханского Спасского монастыря Антоний и подал письмо от митрополита Самсона и от Георгия Дашкова, который давно уже находился в переписке с фельдмаршалом; теперь Дашков писал, что в Астрахани опять смута и несогласие: одни остаются верны, другие снова склоняются к возмущению, и от того между ними идет распря; Дашков просил, чтобы Шереметев поскорее шел в Астрахань.

Шереметев сперва попробовал уговорить астраханцев и послал к ним для этого сызранца, посадского человека Данила Бородулина. Посланца ввели в круг, где сидел за столом атаман Носов, который сказал Бородулину: «Здесь стали за правду и за христианскую веру, когда-нибудь нам всем надобно же будет умереть, только бы не совсем и не так бы, как теперь нареченный царь; называется он царем, а христианскую веру порушил; он уже умер душой и телом, не всякому бы так умереть», В это же время читали в кругу письмо, присланное из Черного Яра: черноярцы просили прислать силы на помощь, потому что на них идет с войском князь Петр Хованский. Когда грамоту прочли, Носов, опершись локтем на коробью и наклонясь к Бородулину, сказал ему: «Ведь мы не просто зачали; это дело великое; есть у нас в Астрахани со многих городов люди, и не одно черноярское письмо, что там в кругу прочитали, есть у нас письма из Московского государства, от столпа, от сущих христиан, которые стоят за веру же христианскую». Кто и о чем именно писал, того Носов не сказал, а Бородулин не спросил, боялся, чтоб его не убили, потому что обступили его кругом и расспрашивали с великим криком. Потом Носов с товарищами, с старшинами, человек с сорок, принесли в круг хлеба, вина, пива, и Носов поднес Бородулину ковш вина; тот, взявши ковш, сказал: «Дай, боже, благочестивому государю многодетно и благополучно здравствовать!» На это отозвался один из старшин, Иван Луковников, московский стрелец: «Какой он государь благочестивый, он неочесливый, полатынил всю нашу христианскую веру». Бородулин заметил Носову: «Для чего этот старшина такие нечестивые слова говорит?» Атаман рассмеялся и отвечал: «Не все перенять, что по Волге плывет; мужик он простой, что видит, то и бредит». Но Луковников был только запевалой; ему начали подтягивать со всех сторон, кричали: «Не сила божия ему помогает, ересями он силен, христианскую веру обругал и полатынил, обменный он царь {В это время уже распущен был слух, что тот, кто царствовал под именем Петра, не сын царя Алексея, а подставной иностранец. См. мою статью: „Монах Самуил“ в „Православном обозрении“, за июль (см. в настоящем издании с. 616–620. — Ред.).}. Идти ли нам, нет ли, до самой столицы, до родни его, до Немецкой слободы, и корень его весь вывести; все те ереси от еретика Александра Меншикова». На третий или на четвертый день пришли к Бородулину на постоялый двор Носов с старшинами и потчевали его вином; Бородулин, взявши ковш, опять говорил: «Дай, господи, великому государю на много лет здравствовать!» и, выпивши, стал подносить Носову; но тот сказал: «Я про его государево здоровье пить не стану; пора вам образумиться, ведь и вы все пропали, обольстили вас начальные люди милостию, пропали вы душой и телом». Отпуская Бородулина назад к Шереметеву, Носов говорил ему: «Бог тебе помочь, поезжай; вот тебе подводы, управляйтесь с князьями и боярами, а в городах с воеводами, а на весну и мы к вам будем».