Борис Соколов - Берия. Судьба всесильного наркома

Симонов также считал, публикация в газетах указа о реабилитации арестованных по "делу врачей" и сообщения МВД по этому поводу было составной частью бериевского заговора: "Итак, бывшее Министерство государственной безопасности оказалось повинным во всех этих грехах, а нынешнее Министерство внутренних дел разоблачило темные методы бывшего министерства. Еще через два дня в передовой "Правды" разъясняется, что произошло это прежде всего потому, что бывший министр государственной безопасности С.Д. Игнатьев проявил политическую слепоту и ротозейство и оказался на поводу у преступных авантюристов. Берия же, как глава нового Министерства внутренних дел, разоблачил все эти беззакония".

Но тут Симонов сгущает краски, точно следуя постановлению июльского 1953 года пленума ЦК, разоблачившему "заговор Берии". В действительности Лаврентий Павлович был отлучен от руководства органов госбезопасности перед смертью Сталина не на "какое-то время", а на целых семь с лишних лет. Конечно, в это время, как один из ведущих членов Политбюро, Берия в какой-то мере курировал МГБ и МВД, но делал это не единолично, а вместе с тем же Маленковым и, до падения "ленинградской команды", с Кузнецовым. Новое МВД еще надо было долго очищать от людей Абакумова и Игнатьева, прежде чем оно стало бы послушным орудием в руках Берии. Точно так же — и ос попытками поставить своих людей у власти в регионах. Для решения столь масштабной задачи Берия просто не располагал необходимыми кадрами. Только в Закавказье, где он долгое время возглавлял парторганизацию, Берия имел достаточно людей. Поэтому он успел провести смену кадров в Азербайджане и, несомненно, готовил такую же акцию в Грузии после внеочередного XV съезда местных коммунистов Однако в подавляющем большинстве республик и областей преданных себе кадров Лаврентий Павлович просто не имел и должен был целиком полагаться на Маленкова, долгие годы курировавшего партийные кадры.

Что же касается амнистии, то в народе ее сразу же прозвали не бериевской, а ворошиловской, поскольку объявлена она была от лица Президиума Верховного Совета СССР и его председателя Ворошилова. Тут была принципиальная разница с ситуацией конца 30-х годов, когда, ликвидируя ежовские "перегибы", подследственных и выпускаемых на свободу осужденных, чьи дела были признаны фальсифицированными, освобождало непосредственно МВД, без каких-либо публичных указов об амнистии. Тогда действительно освобожденные и их родственники могли связывать свое вызволение из застенков с именем Берии. Но совсем иная ситуация была с амнистией 1953 года. Рядовые граждане совершенно не знали механизма принятия решений в Президиуме ЦК, и никак не были осведомлены о том, что амнистия была объявлена по предложению министра внутренних дел товарища Берии. Это уже потом, когда Берия был арестован и его противники стали критиковать его за негативные последствия амнистии, выразившиеся во всплеске преступности, в народ было запущено название "бериевская амнистия" и на Лаврентия Павловича списали все грехи "холодного лета 1953 года".

О том, что амнистия заключенным была объявлена по инициативе Берии, могли знать или догадываться только номенклатурные работники среднего и высшего звена. Но им-то как раз эта амнистия была совсем не в радость, поскольку, за редким исключением, никто из родных и близких партийных и советских чиновников под амнистию не попал (с находящимися в заключении родственниками очень трудно было удержаться на номенклатурной должности). Наоборот, масса бывших "зэков", в одночасье обретшая свободу, создавала множество проблем для местных властей. Их надо было трудоустраивать, куда-то селить, да и милиции хлопот прибавилось. Так что начальники разных уровней наверняка недобрым словом поминали Лаврентия Павловича за мартовскую амнистию.

Равным образом и реабилитация "врачей-вредителей" могла способствовать популярности Берии лишь в очень узких кругах интеллигенции, в первую очередь еврейской. Учитывая же масштабную антисемитскую кампанию под флагом борьбы с "космополитизмом", развернутую в конце 40-х — начале 50-х годов, и антисемитизм, свойственный значительной части аппаратчиков среднего звена, освобождение "убийц в белых халатах" могло быть воспринято значительной частью общественности далеко не однозначно.

Что же касается общей популярности Берии в стране, то на этот счет Симонов приводит один очень характерный факт. Дело происходило в ночь после ареста Лаврентия Павловича Симонов тогда редактировал "Литературную газету". В одиннадцать часов вечера ему позвонил заместитель начальника управления агитации ли пропаганды ЦК Василий Петрович Московский и приказал остановить печатанье газеты до разговора с ним. Перепуганный Симонов подумал, что его собираются снять с редакторов, как это уже однажды было. Но дело оказалось совсем в другом. Вот как все происходило в изложении Симонова: