Михаил Чванов - Загадка штурмана Альбанова

А можно было бы начать эту борьбу сразу. Для этого надо не только привести их, но сразу дать оценку, подробную, беспощадную. Ибо Вам верят, Вас воспринимают как специалиста в этом вопросе, у Вас ищут ответа. А Вы в конце концов сами признаетесь, что душа Альбанова Вам так же непонятна, как и в начале поиска…»

В одном из писем Владилен Александрович Троицкий, как бы отвечая на вопрос, в свое время поставленный Алексеем Иосифовичем Яцковским: «Кто же забрал бумаги Альбанова у Варвары Ивановны в Красноярске?», писал:

«Редактор и автор комментариев книги «Подвиг штурмана Альбанова» журналист Никита Яковлевич Болотников (умерший год назад) рассказывал мне, что в середине пятидесятых годов перед изданием «Подвига…» по его просьбе корреспондент ТАСС — Юрий Федорович Бармин посетил Варвару Ивановну, спрашивая, нет ли у нее еще каких-нибудь бумаг или фотографий брата, но та неохотно и испуганно отвечала, что ничего нет, что все еще до войны отослала В. Ю. Визе. Я пробовал писать Бармину в Красноярск, но ответа не получил…»

Значит, ни Болотников, ни Визе у Варвары Ивановны не были, Бармин ушел ни с чем. Если она еще до войны все отослала Визе, то почему так скудны и, мягко говоря, неточны сведения об Альбанове, опубликованные им в 1949 году в «Летописи Севера»? Неужели эти бумаги лежат сейчас где-нибудь вместе с архивом Визе? Или они по какой-либо причине просто не дошли до Визе?

Или у Варвары Ивановны был еще кто-то? Может, Конрад?

Чтобы скрыть следы своей страшной тайны — следы своего побега, ставшего прямой причиной гибели четырех участников экспедиции?

Кстати, где он жил и чем занимался сразу после смерти В. И. Альбанова? Один эпизод его жизни того времени удалось выяснить Сергею Владимировичу Попову: «В 1919–1920 годах он служил в Байкальском отряде Сибирской военной флотилии. По свидетельствам, был крутого нрава, в общем, лихой матрос. Занимал должность коменданта отряда. Даже арестовывался ЧК за то, что однажды на пути из Лиственничного, где базировался отряд, в Иркутск выгнал всех пассажиров с помощью оружия на заготовку леса, среди которых был и председатель ЧК Бирман, кажется. Это свидетельство тогдашнего начальника Конрада Е. П. Фрейберга».

Так в чем же все-таки причина разлада?

Нет возможности выслушать противоположную сторону. Снова внимательно перечитываю «Выписку из судового журнала», сделанную Брусиловым: «Освобожден от должности…», «готовится в путь», «строят каяки…» Нет, Георгий Львович старательно избегал оценки поступка Альбанова.

Может быть, причина разлада, — как я уже делал предположение, — в принципах руководства? Во взглядах на будущее? Или все-таки, как гласит народная мудрость: «Во всяком деле ищи женщину?» Может быть, это обстоятельство было не главным, но наложилось, обострило два первых?

Я снова прибегаю к помощи Владилена Александровича Троицкого:

«В 1957—58 годах я был знаком с полярным капитаном А. В. Марышевым, ныне покойным, который до войны какое-то время плавал на одном судне с Александром Конрадом. На вопрос Марышева, в чем причина разлада Альбанова с Брусиловым, тот якобы после долгого молчания с присущей ему непосредственностью и прямотой неохотно ответил: «Все из-за бабы получилось». Хорошо зная правдивость и честность Марышева, я не допускаю, чтобы он мог это придумать. Марышев также говорил, что не вытянуть было из Конрада никаких подробностей».

В ответном письме я спросил Владилена Александровича, видел ли он сам дневник Конрада.

Через какое-то время Владилен Александрович писал мне:

«Получилось так, что мне пришлось слетать в Ленинград. Я и раньше в Музее Арктики и Антарктики видел дневник Конрада, а после Вашего письма решил взглянуть на него снова, почитать более внимательно. Это толстая тетрадь в черном коленкоровом переплете, титульный лист которой озаглавлен рукой Е. А. Жданко. В нем обычно с интервалом в одну-две недели Конрад очень лаконично записывал нехитрые матросские события, результаты охоты. Эти строки не добавляют ничего существенного к «Запискам…» Альбанова. Но анализ дневниковых записей за июнь 1914 года мне позволяет с уверенностью предполагать, что «беглецами», ушедшими 19 июня к острову на лыжах, были Конрад и Шпаковский. Впоследствии Конрад, видимо, очень раскаивался в своем поступке, из-за которого пришлось бросить каяк, а на двух оставшихся путники вынуждены были плыть к мысу Флора поочередно, что и вызвало гибель четырех пешеходов на пути по леднику к мысу Гранта. По-видимому, этим и объясняется нежелание Конрада кому-либо рассказывать об экспедиции на «Св. Анне», что отмечали все, кто пытался его расспрашивать…»