Александр Шубин - Диссиденты, неформалы и свобода в СССР

Может быть, Симонову досталось от прогрессиста Овечкина за его умеренно-охранительных, официозный доклад? Да нет, Овечкин мстительно напоминает критику Эренбурга и Пановой о том, что он недостаточно ортодоксален: «Не вы ли лично превознесли до небес пьесу Зорина, очень плохую, политически вредную, и в художественном отношении беспомощную? А потом что-то сквозь зубы, невнятно процедили насчет „ошибки“?» [101]Так что не вам, т. Симонов, определять, что правильно, а что нет. Преемнику Твардовского достается ниже пояса: «И не считаете ли вы, товарищ Симонов, что вы лично тоже обижены критиками, то есть обижены в сторону излишнего, безудержного захваливания и перехваливания всего содеянного вами в литературе по всем жанрам, в которых вы работаете?» [102]Это заявление Овечкина сопровождалось аплодисментами — многие не хотели бы видеть «выскочку» Симонова лидером советских писателей. Но и ответный залп по критикам Симонова был мощным и злобным..

М. Ибрагимов ответил Овечкину тою же монетой: «видимо, кое-кто, в том числе небезызвестный Померанцев, преподнесли т. Овечкину слишком усиленную дозу хвалы, вызвали в нем некоторые симптомы самомнения». В. Овечкин, «которого Померанцев пробовал использовать в качестве оружия в своих руках, в качестве козыря в фальшивой игре, до сегодняшнего дня ничем и никак не определил свое отношение к статье Померанцева. Согласен ли т. Овечкин с Померанцевым в том, что он, Валентин Овечкин, является единственным искренним, правдивым писателем в Советском Союзе или он считает это утверждение ложью, клеветой на нашу прекрасную советскую литературу?» [103]Сторонники бывшего и нынешнего редакторов «Нового мира» напоминают друг другу об идейных прегрешениях.

Итог склоке подвел К. Федин: «У многих создалось впечатление, что мешающая работе Союза писателей к жизни литераторов групповщина превращена теперь в дубину, которой устрашающе размахивает даже выдающийся и общепризнанный русский советский писатель. После речи Шолохова мы будем бояться собираться в одной комнате больше двух писателей вместе. (Смех, аплодисменты). Будем бояться, что на съезде с нами начнут разговаривать таким языком, каким говорил Шолохов с Симоновым» [104].

Теперь уже Симонов сорвал аплодисменты своих сторонников, ответив маститому писателю: «Можно всю Жизнь работать, стремясь подняться до уровня Шолохова-художника, никогда в жизни не опускаясь при этом до уровня Шолохова-критика» [105].

Полемика на съезде показывает, что «партии» еще только формируются. Но это — только самая завязка истории. И все же раскритикованные «уклонисты» оставались уважаемыми советскими писателями. Эренбург и Панова были все равно избраны в президиум правления СП.

В принятой на съезде новой редакции Устава СП были сняты упоминания «исторической конкретности» и «воспитательной задачи» метода соцреализма, что было последствием критики объективизма с одной стороны и лакировки — с другой.

Но тяга писателей к реализму как к запретному плоду была велика. Твардовский говорил сотрудникам: «реализм не нуждается в эпитете. Если есть реализм социалистический, то может быть и капиталистический?» [106]Может. Но он — критический. Правда вопиет против капитализма. А против социализма?

Критический реализм — реализм эпохи того строя, который автору не нравится. Вот он и критикует, сосредотачивает внимание на темных сторонах жизни, «очернительствует». «Очернительство» — критический реализм советской эпохи.

В 1957 г. советский критик А. Синявский написал теоретический манифест «очернителей» — «Что такое социалистический реализм?» Социалистическому реализму досталось от Синявского как продолжению и отражению коммунистической идеологии. Все эти произведения заканчиваются счастливым финалом [107]. Герой может погибнуть с уверенностью в конечную победу нашей конечной цели, и это — тоже счастливый финал. Признаться, здесь Синявский ломится в открытую дверь — уже Симонов объяснял роль этой конечной победы в том, как смотрит соцреализм на реальность [108].

Но вот Синявский переходит к главному: большинство произведений социалистического реализма первой половины 50-х гг. типологически неотличимы от классицизма прошлых веков. Классицизм навязывает читателю норму правильного поведения. Но и советские писатели замучили читателя нравоучениями. Об этом же иронизировал на съезде писателей И. Эренбург: «Но порой, читая в журнале роман, где с первой страницы автор докучливо поучает читателя, думаешь — не пора ли открыть в Союзе писателей секцию литературы для взрослых?» [109]наряду с секцией литературы для детей.