Юрген Граф - Великая ложь XX века (с дополнительными иллюстрациями)

НКВД подсунуло трёх «бабийярских свидетелей» для того, чтобы обкатать историю перед западными корреспондентами. Хронология событий показывает, что история с Бабьим Яром была тогда состряпана НКВД, именно как противовес Катынскому преступлению бериевского НКВД, которое тогда уже было широко известно на Западе.

В результате полного провала «свидетелей Бабьего Яра», НКВД на 25 лет положило эту фальсификацию в долгий ящик и закрыло доступ для западных журналистов, как к этим «свидетелям», так и к самим окрестностям Бабьего Яра, Катыни и тому подобным местам.

Более того, в самом 1944 году, бериевское НКВД четыре месяца, с 29 сентября 1943 года по 24 января 1944 года, не допускало западных журналистов к местечку Катынь, пока все улики не были покрыты толстым слоем снега. НКВД успокаивало разгорячённый пыл западных экспертов в холодных палатках, которые они для них предоставили в заснеженном лесу.

Среди западных наблюдателей работы экспертов в Катыни была 25-летняя Kathlin Harriman. Это была дочь известного агента ЦРУ, тогда посла США в Москве W. Averell Harriman, которая вместе со своим печально известным папашей тут же начала отстаивать версию бериевского НКВД.

С другой стороны вышеуказанный корреспондент «Нью-Йорк Таймс» Лоренс, как и ранее, в случае с Бабьим Яром, подверг большому сомнению всю официальную версию по Катыни и в результате, его отчёт никогда не был опубликован в «Нью-Йорк Таймс», которая является официальным рупором известных кругов.

Более того, НКВД никогда не разрешала независимое интервью предполагаемых «свидетелей» по Бабьему Яру в отсутствии официального представителя НКВД.

Советские архивные документы показывают, что вся пропаганда в нужном русле, вокруг дела о Катыни и Бабьем Яре, была раздута писателями Ильёй Эренбургом и Василием Гроссманом, которые также взяли с потолка и официальные цифры жертв немецких концлагерей: Освенцим — 4 миллиона, Майданек — 1.5 миллиона, и Треблинка — 3.5 миллиона.

Даже во время Нюренбергского трибунала, когда так необходимы были документальные свидетельства немецких зверств, чтобы осудить немецкое руководство, НКВД не смогло предоставить ни одного вещественного доказательства массовых убийств, организованных немцами на всей контролируемой НКВД территории. Вместо этого, представитель НКВД полковник Смирнов безуспешно пытался навязать сфабрикованные «письменные показания» относительно Катыни и Бабьего Яра, однако эти «свидетельства» выглядели просто как откровенные фальшивки, и никак не могли быть использованы на процессе, несмотря на все объединённые старания обвинителей.

Кроме этого, Илья Эренбург безуспешно пытался реанимировать историю с Бабьим Яром в 1947 году в своей уже позабытой повести «Storm» («Буря»). Однако тогда это ему не удалось, и он перепоручил это дело Анатолию Кузнецову. Вся история с Бабьим Яром никак не раздувалась, пока через 12 лет, американский еврей украинского происхождения Joseph Schechtman (Джозеф Шехтман) какими-то способами не убедил молодого диссидента-поэта Евгения Евтушенко написать эмоциональную поэму о Бабьем Яре. Однако поэтическая фантазия не выдерживает вещественных доказательств. Аэрофотосьёмка Киева и всей местности Бабьего Яра смогла выявить только десять небольших братских могил, которые находятся не в Бабьем Яре, а в ста пятидесяти метрах от ограды немецкого трудового лагеря Сырец в Киеве, и в которых захоронено не более одной тысячи человек, умерших, но не умерщвлённых в этом трудовом лагере за два года немецкой оккупации.

(Для справки: в обычной городской больнице СССР на тысячу коек, за год умирает более тысячи человек, то есть показатель худший, чем для немецкого концентрационного лагеря).

Кроме этого, на аэроснимках видна ещё одна братская могила, около небольшого Лукьяновского православного кладбища. Эта могила не более чем на две тысячи человек, которая, анализируя в принципе, может содержать тела расстрелянных немцами людей, но партизан, а не рядовых гражданских лиц.

В связи с этим необходимо напомнить, что в соответствии с Гаагской конвенцией 1905 года и Женевской конвенцией 1920 года, гражданские лица, захваченные с оружием в руках и не имеющие знаков принадлежности к армейским подразделениям, могут быть расстреляны на месте и безо всякого следствия.

(Как это всегда широко практиковалось американскими войсками, в том числе и сейчас в Ираке и Афганистане).

В соответствии с этим положением международного права, немцы не несут ответственности за расстрел диверсантов и партизан, в том числе и за широко разрекламированный случай с повешением диверсантки Зои Космодемьянской, которая на поверку дня, поджигала избы и конюшни своих же колхозников, оставляя их бездомными зимой. Вследствие этого, случай с Зоей Космодемьянской вообще не упоминался обвинителями НКВД на Нюренбергском процессе.