Энтони Бивор - Вторая мировая война

22 апреля Гиммлер тайно встретился в Любеке с графом Фольке Бернадоттом из шведского Красного Креста. Он просил его передать западным союзникам свое предложение вступить в переговоры с англо-американцами о капитуляции вермахта на западе. В качестве знака доброй воли обещал переправить 7 тыс. пленниц из Равенсбрюка в Швецию, но поскольку почти все они уже были отправлены пешком на запад, это прозвучало не очень убедительно. Как только Черчилль услышал о попытках Гиммлера вступить в переговоры, он проинформировал Кремль. Этим он хотел избежать очередной ссоры со Сталиным, как уже произошло после прерванных переговоров об Италии с обергруппенфюрером СС Вольфом.

Гитлера лихорадило от нетерпения в ожидании новостей о наступлении Штайнера. Но когда Гитлер наконец узнал, что «Армейское подразделение Штайнер», как он его упорно называл, провалило наступление, он начал подозревать в измене и СС. Во время дневного совещания он злобно визжал и орал, а потом, всхлипывая, рухнул на стул. Впервые он открыто сказал, что война проиграна. Свита пыталась убедить его отправиться в Баварию, но он настаивал на том, что останется в Берлине и застрелится. Он был слишком слаб, чтобы бороться. Геббельс подошел к нему, чтобы успокоить, но ничего не сделал, чтобы уговорить его уехать. Министр пропаганды решил, что останется с фюрером до конца, чтобы создать легенду о нацизме для будущего. Как и фюрер, мысливший кинематографическими категориями, Геббельс считал, что их смерть при падении Берлина будет более драматичной, чем в тихом и уединенном Бергхофе.

Гитлер вышел вновь, ободренный беседой с Геббельсом. Он ухватился за предложение Йодля вернуть для организации контрнаступления Двенадцатую армию генерала Венка, сражавшуюся с американцами на Эльбе. Это был абсолютно безнадежный план. Двенадцатая армия была слишком слаба для проведения такой операции, а окружение Берлина советскими войсками фактически завершено. Подполковник Ульрих де Мезьер, офицер Генштаба, будучи в тот день свидетелем эмоциональных бурь в бункере Гитлера, убедился в том, что «душевная болезнь Гитлера заключалась в гипертрофированном самоотождествлении себя с немецким народом». Теперь Гитлер полагал, что все население Берлина, как и он, должно совершить самоубийство. Магда Геббельс, верившая в то, что в Германии без Гитлера не стоит жить, в ту ночь привела своих шестерых детей в бункер. Штабные офицеры смотрели на все это с ужасом, сразу почувствовав, какой их ждет конец.

К вечеру того дня 3-я гвардейская танковая армия Рыбалко подошла к Тельтов-каналу на южной окраине Берлина. Были подвезены тяжелые орудия для подготовки наступления, планируемого на следующий день. Седьмое управление НКВД, отвечавшее за допрос пленных и пропаганду, организовал сброс на город листовок с обращением к женщинам Берлина, их призывали уговорить офицеров вермахта сдаться. Это соответствовало изменениям в линии партии, но не в земной реальности. «Так как фашистская клика боится наказания, – утверждалось в них, – она надеется продолжать войну. Но вам, женщинам, нечего бояться. Вас никто не тронет». По радио говорилось то же самое.

23 апреля генерал-фельдмаршал Кейтель добрался до штаба Венка. Он обратился к собравшимся офицерам, будто они были на нацистском собрании, и, размахивая своим маршальским жезлом, приказал двигаться на Берлин, чтобы спасти фюрера. У Венка же был совсем другой план. Он намеревался наступать в восточном направлении, но не на Берлин. Он хотел пробить коридор и дать возможность остаткам Девятой армии генерала Буссе бежать из лесов, где они отбивались от частей Красной Армии и переправиться через Эльбу, чтобы сдаться американцам.

Генерал Вейдлинг, командир LVI танкового корпуса, в это утро позвонил в бункер фюрера, чтобы доложить, что его корпус отошел назад в Берлин. Генерал Кребс объявил, что он приговорен к смерти за трусость. Вейдлинг, проявивший незаурядную храбрость, настаивал на том, чтобы немедленно прийти и посмотреть в лицо обвинителям. Он не отводил свой штаб на запад от Берлина, как было доложено фюреру. На Гитлера произвело также впечатление твердое опровержение Вейдлингом всех обвинений, выдвинутых против него, что он тут же назначил его командующим берлинским гарнизоном и таким образом сделал ответственным за оборону города. Как заметил один старший офицер, это была «трагикомедия», типичная для фашистского режима. Для Вейдлинга это назначение было чашей с ядом.