Натан Рыбак - Переяславская рада

- Старания твои, Богдан, зело похвальны. Мы в святой земле весьма обеспокоены злодеяниями католической церкви против веры нашей православной. Защитил ты от поругания храмы божии и простому люду обеспечил великую утеху в его страданиях на сем свете.

Они были вдвоем в большом покое.

Хмельницкий внимательно слушал. Когда Паисий сделал знак рукою, начал:

- Отец мой, - позволь так тебя величать, ибо ты для меня роднее отца, - замысел свой свершу во имя божье и тело свое бренное положу, а от своего не отступлюсь. Великая радость и поддержка для меня твои слова. Помысли! Живем теперь как над бездной. И может статься, что весь наш край плодородный станет одною страшной руиной. Не устоять одним нам против врага, числом и оружием сильнейшего нас. На хана, с коим принужден был войти в союз, ибо иначе король употребил бы его против меня, надежд не возлагаю. Уповаю, святой отец, только на братьев наших, людей русских, на царя московского все надежды мои. Будем под его высокою рукою - и тогда нам жизнь навеки вольная... Знаю - держишь путь в Москву, покорно прошу скажи царю русскому: пусть шлет в города наши ратных людей своих, пусть придет на помощь братьям своим, разорвет договор с королем Яном-Казимиром, и тогда ни хан, ни король, ни султан турецкий не будут нам страшны. Еще в июне этого года писал ему о том от имени всего народа...

Замолчал, перевел дыхание. Патриарх сидел, закрыв глаза. Уж не заснул ли?

- Говори дальше, - шевельнулись губы.

Хмельницкий приглушил свой зычный голос:

- Просьбу эту передай в великой тайне, ибо, узнавши о ней, король и хан заключат союз и на помощь им придут турки. Тогда мы не сможем устоять. А мыслю я так: все это надо свершить в тайне и внезапно обрушиться на них, как гром.

- Скажу, сыне, - проговорил патриарх, - похвальна мысль твоя. Когда все люди православные будут в единой державе, зело крепка станет держава та и врагам недоступна.

И уже заговорил о другом.

- Сильвестр Коссов жалуется на атаманов и казаков твоих.

Хмельницкий насторожился.

- Земли монастырские посполитые забрали, в маетностях Коссова расселись, как на своих вотчинах. Церковные земли, сын мой, - святыня, руку на них поднимать грех.

Гетман хотел сказать: <����Коссову папа римский милее, чем ты>, - но решил: похоже будет на навет. Вместо того обещал:

- Возьму во внимание жалобы эти, обиды чинить им не будут.

- В Москве все скажу и царю, и патриарху. Утомился я, сын мой, а еще путь долгий и тяжкий.

Перекрестил Хмельницкого слабой рукой, ткнул к его усам руку. Гетман ушел. Уходя, проговорил:

- И еще буду просить вас, святой отец, Сильвестру Коссову о том, что...

- Это исповедь, сын мой, - властно, с недовольными нотками в голосе, ответил Паисий. И уже на пороге Богдан услышал: - Суетность мирская.

Через два дня вместе с патриархом Паисием в Москву выехал посол гетмана, полковник Силуян Мужиловский.

...Выветрился праздничный хмель. Войт плакался у генерального писаря Выговского:

- К гетману добиться нет мочи. Казаки и атаманы поступают дурно. С каждого двора требуют по два хлеба в день и мерку соли. Кто не принесет, с того четыре хлеба и две мерки соли. У города нашего привилеи*, пожалованные еще его милостью, покойным королем Владиславом IV.

_______________

* П р и в и л е й - жалованная грамота, устанавливавшая права и

привилегии городов.

Войта привели к гетману. Упал на колени. Повторил то же. Только про короля уже не вспоминал. Гетман рассердился.

- Поступают справедливо. Не будете подчиняться - велю все забрать и со двора сгоню.

Войт осмелился напомнить:

- Киев - город вольный, у нас свой магистрат, никто привилеев не отбирал.

- Воины мои жизни за волю и веру не щадили. Вот их привилеи. Что ж ты думаешь: им помирать, а тебе хлеб есть? Ступай прочь, пока за саблю не взялся.

...Киев жил, словно в ожидании чего-то неведомого. Гулял по площадям ветер из-за Днепра. На Магистратской площади, в больших, высоких домах с окнами на улицу, стояла на постое старшина. На Подоле, в мещанских хатах, жили казаки. С утра и до поздна толпились на базаре, возле рундуков. Денег хватало. Покупали соленую рыбу, мед, сало, жареную птицу. На длинных столах перед рундуками - бутыли горелки, искристого венгерского и молдаванского вина, мальвазия в венецианских штофах, горячие пирожки, шипят на жаровнях колбасы...

Мартын Терновый, казак полка Данилы Нечая, впервые попал в Киев. Бродя по городу, повстречал казака Галайду. Пошли вместе. Разглядывали стены Софии. Удивлялись изображениям на стенах, выложенным из маленьких разноцветных камешков. Долго стояли на площади перед собором. Купол горел золотом, озаренный спокойным блеском зимнего солнца.