Анатолий Корольченко - Выбитый генералитет

— Экселенц, приказ выполнен!

— Знаю. Благодарю за службу. Несите сюда документы. Сколько их?

— Три портфеля… Те самые, о которых шла речь. Я сам отбирал.

Гейдрих извлекал из портфелей зеленые папки: Якир… Уборевич… Тимошенко… Эйдеман… А вот и Тухачевский! С него и начнем.

Он внимательно читал биографические сведения о маршале, его высказывания, описания встреч с ним. Тут были и письма, адресованные в различные учреждения и вермахт. В конце многих была подпись: Тухачевский. То, что особенно нужно.

Рассматривая фотографию маршала, Гейдрих старался понять, каков этот человек, разгадать характер: спокойное лицо, крепкий подбородок, такой бывает у сильных людей, прямой, смелый взгляд. Полководец.

— А быть тебе под топором…

Пряча доставленные из архива документы, он вспомнил Канариса: «Получил щелчок, старый кот».

Теперь осталось написать письма, составить ложное досье, найти гравера, который бы с безупречным мастерством выполнил фальшивку.

Как паук, Гейдрих старательно и с крайней осторожностью плел липкую паутину, которая бы надежно оплела намеченные жертвы, исключив даже малейший промах. Все должно быть выверено, обосновано, скрыто. «О-о, это будет грандиозный удар, от которого Красная Россия не скоро оправится».

За составление писем Гейдрих усадил того же Беренса. Кроме прочих качеств, гестаповец обладал бойким пером.

— Превосходно, Беренс, — ознакомившись, одобрил старание подчиненного Гейдрих.

Из состряпанного нетрудно было заключить, что часть советских военачальников проявляет недовольство к захватившему власть партийному руководству; что к их числу относится и маршал Тухачевский, поддерживающий связь с оппозиционно настроенными генералами немецкой армии; что в стране, таким образом, зреет военный заговор.

— В эту записку нужно еще внести вот эти фамилии немецких чинов. — Гейдрих протянул одобренный Гитлером список неугодных ему генералов.

А потом началась скрупулезная техническая работа. На документах нужно было проставить поддельные штампы и печати управления Канариса, так как по задуманной версии переписка и все «дело» должны проходить по ведомству войсковой разведки. Более того, нужно было подделать подписи и рукописные заметки различных лиц. Предусматривалась резолюция не только Канариса, но и самого Гитлера, которого якобы поставили в известность о криминальной переписке.

После долгих поисков разыскали искусного мастера-гравера Путциса. Узнав, что ему придется иметь дело с гестапо, тот поначалу наотрез отказался. Однако под настойчивым нажимом все-таки дал согласие, но потребовал письменное подтверждение, что сделал это по заданию гестапо и без какого-либо вознаграждения.

Еще в 1926 году, когда Тухачевский ездил в Германию для переговоров с одной германской авиационной фирмой, оп подписал несколько документов о техническом сотрудничестве. Теперь его подпись была использована при подделке документов.

Изготовленную фальшивку принесли Гейдриху. Он тщательно, с лупой в руке вглядывался в нее, сравнивал с подлинными документами. Пытался найти различие в машинописи — и не мог: шрифт берлинской машинки был идентичен с той, что находилась в Москве.

— А бумага! Это же финская! Найти русскую, с водяными знаками! И старого изготовления!

И вот, наконец, фальшивое досье находилось в папке со штампом военного министерства, с визами Канариса, Бормана, с пометками на полях должностных лиц, письмами. Тут же расписки советских военачальников в получении крупных сумм за предоставленную информацию. Всего в «деле» 15 листов документов, сработанных со старанием и мастерством. Меж строк улавливается скрытый подтекст недовольства руководством Сталина.

Гейдрих доволен. Теперь можно идти с докладом к фюреру.

И Гитлер тоже не скрыл восхищения.

— Что от меня требуется?

— Написать Канарису указание о наблюдении за нашими подозреваемыми чинами.

Гитлер молча написал на первом листе досье текст указания.

— Число поставите сами, — и оттолкнул от себя папку. — Немедля дайте делу ход.

В кабинет Сталина вошел его помощник Поскребышев.

— Звонит Литвинов. Просит принять по крайне неотложному делу.

— Пусть едет.

Литвинов появился с озабоченным видом. В руках папка.

— Товарищ Сталин, сегодня прибыл из Праги наш посол Александровский. Два дня назад он имел беседу с президентом Бенешем. Тот сообщил ему о произошедшем. — И Литвинов положил на стол папку.