Дмитрий Травин - Модернизация - от Елизаветы Тюдор до Егора Гайдара

Политика нейтралитета, представлявшая собой на практике политику объединения с сильным, позволила Швеции выйти из Второй мировой войны, пожалуй, менее ослабленной, чем любое другое европейское государство. Что же касается лично Пера Альбина, то он к 1946 г. фактически был уже отцом народа. Его уважала вся страна, и если даже бизнес подвергал атаке экономическую политику социал-демократов, критические стрелы были направлены скорее на Вигфорса и Мюрдаля, нежели на Ханссона.

Однако пожать плоды всенародной любви отец народа уже не успел. 6 октября 1946 г. он скончался от сердечного приступа прямо в трамвае, на котором премьер-министр обычно добирался с работы домой.

А в это время в Швеции уже начиналась невиданная по европейским меркам эра благоденствия. Пролетариат, о котором Маркс и Энгельс сто лет назад говорили в «Манифесте», что ему нечего терять кроме своих цепей, обживался в новых, комфортабельных квартирах, начинал пользоваться услугами бесплатной системы здравоохранения и готовился провести старость с пенсиями, обеспечивающими такой уровень благосостояния, который не снился даже высокооплачиваемым рабочим в те суровые годы, когда Пер Альбин еще только приходил к власти.

Впрочем, через четверть века выяснилось, что привыкшая к равенству и благоденствию Швеция попала в ловушку. Государство поглощало все больший объем ресурсов, передаваемых от богатых к бедным в «дырявом ведре». Через дырки значительная часть благ утекала на содержание все разраставшегося государственного аппарата. Экономика теряла свою эффективность, но общество уже не хотело кардинальным образом менять систему, созданную в свое время отцом нации Пером Альбином Ханссоном.

Со времен основоположника политэкономии Адама Смита, столь знаменитого, что даже в российском захолустье его читал некий молодой повеса, звавшийся Евгений Онегин, не было в мире экономиста, равного по влиянию Джону Мейнарду Кейнсу. Он перевернул и теорию, и практику, породив четверть века бесспорного господства кейнсианства. Парадокс Кейнса, однако, состоит в том, что мы до сих пор толком не знаем, действительно ли он их перевернул?

В середине 30-х гг., когда польская экономика все еще не могла выбраться из тисков Великой депрессии, один из членов военного руководства страны пригласил к себе экономиста Михала Калецкого и попросил разъяснить суть теории английского ученого Кейнса, которая была тогда у всех на слуху. «Видите ли, полковник, — сказал Калецкий, — теория слишком сложна, чтобы изложить ее в двух словах, поэтому я лучше расскажу Вам одну историю».

Как-то раз некий житель Нью-Йорка отправился в путешествие на дикий Запад. В первом же городке он зашел в бар и, оглядев окружившие его подозрительные физиономии, понял, что затеял слишком опасное предприятие. Тогда путешественник подошел к хозяину заведения, достал из кармана 500 долларов и попросил сохранить эти сбережения до его возвращения.

Хозяин принял деньги, но не стал держать их в сейфе, а вложил в дело. Сначала он покрасил помещение, а затем сделал пристройку к нему, чтобы расширить свой бизнес. Люди, получившие работу на стройке и в баре, стали на полученную ими зарплату покупать пищу и одежду. В городке появились новые магазины, увеличился приток товаров. Эти изменения в свою очередь потребовали строительства новых помещений, и дома стали вырастать один за другим. Вместе с ними возникли и новые рабочие места. Когда путешественник вернулся с Запада, на месте былой убогой дыры возник процветающий крупный город с широко разветвленным бизнесом.

Изрядно разбогатевший владелец бара с радостью вернул 500 долларов, но каково же было его изумление, когда путешественник взял спичку и поджег полученные банкноты. «Это были фальшивые деньги, — объяснил он, — я специально дал их Вам у всех на виду, дабы бандиты поняли, что меня нет смысла грабить». Тем не менее эти фальшивые деньги полностью изменили жизнь городка.

«Вот Вам суть теории Кейнса, полковник», — завершил свой рассказ Калецкий.

Кейнс родился в 1883 г. в Кембридже в профессорской семье, находившейся полностью в русле британской традиции, далекой от любого нонконформизма. «Мы имели честь путешествовать в одном поезде с самой эрцгерцогиней Валерией, дочерью австрийского императора», — писал с восторгом отец восьмилетнему Мейнарду. И действительно, поначалу путь Кейнса был вполне традиционен для представителя английской золотой молодежи: Итон — Кембридж — администрация по делам Индии.