Дмитрий Травин - Модернизация - от Елизаветы Тюдор до Егора Гайдара

В результате после десяти лет службы у Мазарини наш герой вновь пошел наверх. Умирающий кардинал в 1661 г. рекомендовал Кольбера королю — Людовику XIV. Тот принял решение сделать многообещающего чиновника интендантом финансов и своим советником во всех важнейших экономических вопросах. А чтобы у короля не было никаких сомнений относительно способностей Кольбера посоветовать своему новому патрону нечто умное, в королевскую казну из состояния Мазарини мигом перешло 15 млн. ливров наличными.

В отношениях с монархом советник вел себя как человек, с одной стороны, всерьез заботящийся об интересах государства, а с другой — как четко осознающий дистанцию, существующую между ним и патроном. Как отмечает биограф Кольбера В. Малов, он «был способен говорить королю "горькие истины", подчас доходя до просьб об отставке. Исключалось другое — стремление навязать себя патрону как независимую, сильную собственной силой личность, иногда готовую даже оказать ему открытое сопротивление». Такое поведение было особенно ценно в условиях, сложившихся во Франции после Фронды, когда дворянство чересчур уж интенсивно и настойчиво отстаивало свои права. Возможно, именно то, что Кольбер четко осознавал свою вторичность в сравнении с «королем-солнцем», сделало его столь успешным и влиятельным государственным деятелем.

А кроме того, он оказался чрезвычайно полезен Людовику своими знаниями и опытом. Кольбер, в частности, прекрасно понимал, куда утекают королевские денежки (сам подставлял карманы под ручейки), а потому энергично взялся за затыкание бюджетных дыр. То, чем он занимался в 60-х гг. XVII века, в наше время называется равноудалением олигархов.

Крупные французские буржуа неплохо разжились за время войн, поскольку государство, нуждавшееся в средствах на содержание армии, одалживало у них деньги на самых невыгодных условиях. Теперь требовалось условия изменить и обеспечить в очередной раз финансовую стабилизацию. Двигаться в этом направлении можно было различными путями.

В отличие от своего основного оппонента сюринтенданта финансов Николя Фуке, полагавшего, что по мере сокращения масштабов заимствований стоимость обслуживания государственного долга сильно упадет сама по себе, Кольбер настаивал на необходимости «ускоренной модернизации». Он прекрасно знал, что за субъекты нажились на бедствиях государства (сам как-никак вместе с ними наживался), и отнюдь не считал, будто в данном вопросе следует разводить излишний либерализм. Короче говоря, Фуке являлся сторонником рыночных методов, тогда как Кольбер готов был прибегнуть к помощи «басманного правосудия».

Таковое не заставило себя ждать. Для суда над финансистами была создана специальная Палата правосудия. Впрочем, с точки зрения Кольбера, она вела себя мягковато. В конечном счете дело закончилось компромиссом. Лиц, назначенных «виновными», амнистировали, поскольку доказать их вину все равно не удавалось, но в благодарность за такую мягкость они должны были выплатить крупные штрафы в казну. Не пощадили даже покойников. За них пришлось расплачиваться наследникам, получившим выгоду от злоупотреблений своих усопших благодетелей. А собирать все эти штрафы стали финансисты, близкие к Кольберу, которых по какой-то причине «забыли» равноудалить от государственных средств.

Хуже всех обошлись с беднягой Фуке. Он не отделался одним лишь штрафом, а попал в пожизненное заключение. Подготовил ему такую судьбу не кто иной, как сам Кольбер. Фуке по наивности предоставлял королю бюджетные материалы с завышенными расходами и заниженными доходами. Тот затем все это показывал своему советнику, и Кольбер тщательнейшим образом разоблачал козни сюринтенданта до тех пор, пока тот не был устранен с пути восходящей звезды французских финансов.

Любопытно, что Кольбер всегда преклонялся перед авторитетом покойного Ришелье. Наш герой настолько часто прибегал к ссылкам на его мнение, что король даже в шутку на заседании Государственного совета поговаривал при решении важных вопросов: «А теперь мсье Кольбер скажет нам: "Сир, этот великий кардинал Ришелье…"». Однако при решении судьбы финансистов позиция кардинала оказалась кардинальнейшим образом пересмотрена.

Ришелье никогда не прибегал к преследованиям тех лиц, которым казна должна была деньги. Кольбер же на это пошел. Правда, в его оправдание стоит заметить, что опустошена казна оказалась в результате войн, в которые Франция ввязалась именно по инициативе кардинала.