Юрий Жуков - Иной Сталин

Политика уступок разрешила наконец неопределенную для Москвы ситуацию. Восприняв позицию Лондона и Парижа как явную, нескрываемую слабость, Гитлер продолжил свою реваншистскую, антиверсальскую политику. 13 января он провел в Саарской области, находившейся под управлением Лиги наций, плебисцит, позволивший восстановить полный контроль Берлина над этим богатым углем районом. 13 марта Гитлер объявил, что Германия считает себя свободной от обязательств, запрещавших ей иметь военную авиацию, а три дня спустя подписал закон о введении всеобщей воинской повинности и воссоздании германской армии (вермахта) в составе 12 корпусов и 36 дивизий. Тем самым он бросил открытый вызов и Лиге наций, и Франции с Великобританией.

Обеспокоенный столь вопиющим нарушением Версальского договора, коалиционный кабинет Макдональдс направил в Берлин министра иностранных дел Джона Саймона, а вслед за тем — лорда-хранителя печати Антони Идена в Москву, Варшаву и Прагу. В столице СССР Идеи имел две беседы, 28 и 29 марта, с Литвиновым, в ходе которых отметил: «Для британского правительства ясно, что без такого (Восточного — Ю.Ж. ) пакта не может быть обеспечена безопасность на востоке Европы, а стало быть, и общеевропейское умиротворение». Однако на прямой вопрос Литвинова, как отнеслось бы британское правительство к заключению Восточного пакта взаимопомощи без Германии, ответил, что он несколько затрудняется дать вполне определенный и официальный ответ. Данный вопрос еще не обсуждался британским правительством, это будет сделано после его возвращения в Лондон 27 27 Там же. С. 229, 240. . 29 марта Идена приняли Сталин и Молотов, и вновь речь шла практически о позиции Великобритании в отношении Восточного пакта 28 28 Там же. С. 250. .

Единственным итогом московских переговоров стало совместное коммюнике, в котором указывалось на заинтересованность обеих стран в укреплении европейской коллективной безопасности, на отсутствие противоречия интересов между обеими странами по всем основным проблемам международной политики и на взаимопонимание того, что «целостность и преуспеяние каждой из них соответствуют интересам другой» 29 29 Правда. 1935. 1 апреля. . После возвращения в Лондон Иден, однако, так и не смог переубедить других членов кабинета, не желавших, чтобы Великобритания участвовала в каких-либо европейских блоках. Но все же московские переговоры серьезнейшим образом повлияли на точку зрения Парижа.

12 апреля советские газеты опубликовали сообщение ТАСС о достижении между Францией и СССР соглашения по вопросу о конвенции безопасности. Две недели спустя, 2 мая, в Париже В. П. Потемкин и П. Лаваль подписали столь долгожданный для Кремля советско-французский договор о взаимопомощи. В нем было зафиксировано то, чего столь настойчиво добивалось более года узкое руководство:

«Статья 2. В случае, если… СССР или Франция явились бы, несмотря на искренние мирные намерения обеих стран, предметом невызванного нападения со стороны какого-либо европейского государства, Франция и взаимно СССР окажут друг другу немедленно помощь и поддержку» 30 30 Там же. 4 мая. .

Под «каким-либо европейским государством» здесь, несомненно, подразумевалась нацистская Германия. А 16 мая аналогичный как по смыслу, так и по содержанию договор подписали в Праге С. С. Александровский, полпред СССР в Чехословакии, и Э. Бенеш, чехословацкий министр иностранных дел 31 31 Там же. 18 мая. .

Только теперь узкое руководство смогло позволить себе заняться и другими проблемами, первой из которых стало окончательное решение судьбы А. С. Енукидзе, демонстративно отвергшего новый курс Сталина, но тем не менее так и не подавшего в отставку со своего чрезвычайно ответственного поста.

«Дело Енукидзе», оно же «Кремлевское дело» или — как его стали называть в НКВД и ЦК — дело «Клубок», началось в январе 1935 г. с уведомления Сталина одним из его ближайших родственников о существовании заговора во главе с Енукидзе и комендантом Московского Кремля Р. А. Петерсоном с целью устранения узкого руководства. Но следствие сразу же пошло по иному пути — изучения доносов на трех уборщиц кремлевских зданий, ведших «клеветнические» разговоры.

A. M. Константинова, 23 года, незадолго до того перебравшаяся из Подмосковья в столицу:

«Товарищ Сталин хорошо ест, а работает мало. За него люди работают, потому он такой и толстый. Имеет себе всякую прислугу и всякие удовольствия».