Николай Добрюха - Как убивали Сталина

После отставки в 29-м он продолжал слишком по-своему смотреть на происходящее в СССР, хотя на словах признавал правоту курса партии. Его еще продолжали избирать в члены ЦК, как это было на XVI съезде ВКП(б) в 1930-м, потом — кандидатом в члены ЦК, как это было на XVII съезде в 1934-м, и членом ЦИК СССР, как это было в 1935 году. Но с каждым разом уровень этих избраний становился все ниже и ниже. Пока его совсем не свели на нет…

Бухарина реабилитировали через 50 лет. 4 февраля 1988 года пленум Верховного суда СССР отменил приговор и прекратил дело, а 21 июня в том же году КПК при ЦК КПСС восстановил его в рядах Коммунистической партии… посмертно!

Доживи Бухарин до тех дней, когда по инерции Перестройки пересматривали и его дело, вряд ли бы он не оказался среди тех, кто счел для себя за благо не оставаться в рядах партии, как это сделали Ельцин, Яковлев, Шеварднадзе и Горбачев… Да и само восстановление его «в рядах Коммунистической партии» Бухарин счел бы за медвежью услугу, потому что (как свидетельствуют главные написанные им труды) действительно «его теоретические воззрения очень с большим сомнением могут быть отнесены к вполне марксистским». Он чистой воды социал-демократ… русского разлива. Недаром в его партдокументах в графе «национальность» было написано — русский! Последователями Бухарина можно назвать Маленкова, Хрущева, Горбачева, Ельцина и, конечно, Берию, оказавшегося истинным отцом советской «оттепели». Что же касается пролитой крови соратников по партии, то кто в этом не преуспел… в той или иной мере?! Не случайно А. Н. Яковлев как председатель комиссии по реабилитации жертв репрессий сказал: «Например, Хрущев… крови на его совести не меньше, а по сравнению с кое-кем и больше».

Бухарин: История сорвалась в 1917 г. со своих ржавых цепей…

…14 октября 1930 года Бухарин, не находя себе места, решается написать Сталину очень откровенное письмо: «Коба. Я после разговора по телефону ушел тотчас же со службы в состоянии отчаяния. Не потому, что ты меня «напугал» — ты меня не напугаешь и не запугаешь. А потому, что те чудовищные обвинения, которые ты мне бросил, ясно указывают на существование какой-то дьявольской, гнусной и низкой провокации, которой ты веришь, на которой строишь свою политику и которая до добра не доведет, хотя бы ты и уничтожил меня физически так же успешно, как ты уничтожаешь меня политически…

Я считаю твои обвинения чудовищной, безумной клеветой, дикой и, в конечном счете, неумной… Правда то, что несмотря на все наветы на меня, я стою плечо к плечу со всеми, хотя каждый божий день меня выталкивают. Правда то, что я терплю неслыханные издевательства. Правда то, что я не отвечаю и креплюсь, когда клевещут на меня… Или то, что я не лижу тебе зада и не пишу тебе статей a la Пятаков — или это делает меня «проповедником террора»? Тогда так и говорите! Боже, что за адово сумасшествие происходит сейчас! И ты, вместо объяснения, истекаешь злобой против человека, который исполнен одной мыслью: чем-нибудь помогать, тащить со всеми телегу, но не превращаться в подхалима, которых много и которые нас губят».

Вот такое откровенно резкое, но негласное письмо Сталину. Гласно же, буквально через считанные дни, а именно в ноябре 1930 года Бухарин публикует в «Правде» совершенно иное заявление. В нем он признает правильность решений XVI съезда, осуждает любую фракционную деятельность и любые попытки борьбы с руководством партии. Однако это скорее тайный маневр, нежели действительное признание своих ошибок и отказ от того, что он писал Сталину всего несколько дней назад. И Сталин, судя по развитию событий, знает это.

Источником такой информации вольно или невольно оказывается прежде всего бывший с Бухариным, что называется, «на дружеской ноге» партийный функционер В. Н. Астров. (Кстати, в те годы, как сообщил, ссылаясь на архивы, А. Н. Яковлев, почти все, словно соревнуясь, участвовали в каком-то дьявольском наваждении по разоблачению врагов народа и писали друг на друга все, что хоть как-то могло содействовать подобному разоблачению. Не были исключением и Астров, и, к сожалению, сам Бухарин…) Особенно роль Астрова проявилась 13 января 1937 года на очной ставке, где он, разоблачая Бухарина, вдруг стал разоблачать и себя, каясь, что еще в 1933 году при аресте многого не сказал и лишь теперь готов сообщить о тайных конференциях «правых», на которых обсуждались террористические планы. За это «признание 9 июля 1937 года уголовное дело Астрова прекратили. После чего его, как свидетельствуют архивы: «Освободили. Оставили в Москве. Дали квартиру и работу по истории». В 43-м году, добиваясь восстановления в партии, Астров просил учесть Берию, что помог разоблачить не только Бухарина, но и других «правых» — например, Рыкова. Позже, в 50–60-е годы, когда решался вопрос о партийности и ответственности Астрова, он уточнил, что у Бухарина были лишь высказывания против деятельности Сталина, однако под влиянием НКВД он, Астров, трактовал эти высказывания как подготовку «правыми» теракта против Сталина и попытку переворота… Как было в действительности, пожалуй, уже не докопаться. Ясно одно: такая помощь следствию сыграла в судьбе Бухарина страшную роль.