Олег Шишкин - Красный Франкенштейн. Секретные эксперименты Кремля

На заседании выступал Иосиф Сталин с сообщением о резком ухудшении здоровья и приближении часа смерти вождя. Ссылаясь на мнение некоторых коммунистов из провинции, генеральный секретарь предложил забальзамировать тело вождя мирового пролетариата. В полемику с ним вступил Лев Троцкий, заявивший, что идеи эти не имеют ничего общего с марксизмом6.

Когда, наконец, произошла ожидаемая смерть, она все равно застала врасплох верхушку советской элиты. Но не в организационном смысле — тут все обстояло более-менее прилично: железная ленинская когорта еще плотнее сомкнула свои ряды. Сложнее было с биологией.

Неотвратимая гибель вождя показала кремлевской знати: помимо безграничной власти над людьми, которую они завоевали, помимо мощной армии и ОГПУ, которые эту власть гарантировали и обещали распространить на весь мир, есть еще власть над временем, которая им недоступна. И не террористы, а рак, преждевременное старение, досрочно наступивший паралич или старческий маразм могут превратить их в ничтожеств, а их власть — в эфемерный мираж.

Теперь, когда все обитатели Кремля стояли, обливаясь холодным потом у тела Ленина, завтрашний день представлялся неустрашимому большевистскому конвенту преддверием фатального кошмара.

Рыдания охватили бывших политкаторжан и террористов, когда они увидели своего бога застывшим на столе в полутемной комнате. Вдохновитель Октября, человек, кичливо заявлявший: «Мы не останавливались перед тем, чтобы тысячи людей перестрелять», — теперь сам был мертв. И конечен.

Вокруг застывшего тела стоял почетный караул сотрудников личной охраны вождя. Ее начальник, обычно высокомерный, надменный и неприступный даже для чекистской элиты, шеф ленинских телохранителей Абрам Беленький эмоционально сокрушался: «Мы застали Ильича уже лежащим на столе. Лежал он совершенно спокойный, с обыкновенной своей улыбочкой, как будто на минуту вздремнул, и никак не верилось, что он мертв, но только руки холодные как лед указывали на смерть»7.

Еще более откровенно высказался председатель Коммунистического Интернационала Григорий Зиновьев: «Нечеловечески тяжело. Никто никогда не переживал таких жутких минут»8. Член Центрального комитета ВКП (б) Николай Бухарин образно описал растерянность большевиков от произошедшего в тот момент шока: «Умер Ленин. Точно разрушилась центральная станция пролетарского ума, воли, чувств, которые невидимыми токами переливались по миллионам проводов во все концы нашей планеты»9.

Боготворивший вождя Леонид Красин 27 января в письме одной из своих жен, Миклашевской-Красиной, откровенно признался: «Весть о кончине почти и не была неожиданной, все-таки повергла всех в шок, подобно грому среди ясного неба»10.

В момент рокового удара перед красными вождями встала задача хоть как-то сохранить иллюзию бессмертия вождя, а значит, и собственные иллюзии. Здесь же, в ночных Горках, они предприняли к этому первые шаги. По телефону в Москву было отдано распоряжение о присылке скульптора Меркурова для снятия посмертной маски, а затем и врачей для вскрытия и временного бальзамирования. Убитые всем произошедшим, в 2 часа 20 минут пополуночи вожди возвратились в Москву.

Предполагалось, что гипсовые слепки будут сняты с лица и рук Ленина, потом будет создана вторая копия маски, с которой будет сделана бронзовая отливка. Потом она займет свое место в вечном хранении в архиве ОГПУ-НКВД как фиксация бессмертного образа. Через подобный обряд впоследствии пройдут 56 советских вождей и различных деятелей культуры СССР.

Спешка была величайшая. Уже в 3 часа 8 минут моторная дрезина ОГПУ со скульптором, личным секретарем председателя ВЦИК Калинина и сотрудниками ОГПУ отправилась с Павелецкого вокзала в сторону разъезда Герасимово. Глубокой ночью пассажиры добрались до Горок. Воспоминания скульптора Меркурова об изготовлении посмертной маски Ленина похожи на отрывок из триллера.

«Открываю дверь в большую комнату: там много света, и к моему ужасу я вижу лежащего на столе Владимира Ильича… Меня кто-то зовет. Все так неожиданно — так много потрясений, что я как во сне.

Подхожу к Владимиру Ильичу, хочу поправить голову — склонить немного набок. Беру ее осторожно с двух сторон; пальцы просовываю за уши, к затылку, чтобы удобнее взять за шею, шея и затылок еще теплые. Ильич лежит на тюфяке и подушке. Но что же это такое!? Пульсируют сонные артерии! Не может быть! Артерии пульсируют! У меня странное сердцебиение. Отнимаю руки. Прошу увести Надежду Константиновну.