Дмитрий Хазанов - 1941. «Сталинские соколы» против Люфтваффе

Естественно, с такими настроениями было трудно самоотверженно защищать корабли, проводить эффективные действия по сохранению их живучести. Ведь плана мероприятий по уничтожению флота к началу вражеских налетов никто не отменил и на многих линкорах, крейсерах, эсминцах успели заложить мощные взрывные устройства «для подрыва корпусов, котлов и порчи механизмов». Как знать, возможно, именно эти заряды сдетонировали и привели к столь губительным последствиям для «Марата» и его экипажа при попадании в палубу вражеской авиабомбы…

Эмоциональные доклады немецких авиаторов о силе противовоздушной обороны нашей базы надо воспринимать достаточно критически. Так, большинство германских летчиков были уверены, что для прикрытия неба над Кронштадтом советское командование выделило 600–650 различных орудий, а обер-лейтенант Рудель написал в отчете, что «зенитный огонь был смертоносен», «иногда разрывы снарядов создавали целые облака» и «на площади около 100 кв. км русские разместили примерно 1000 зенитных орудий» [36]. В действительности, в те сентябрьские дни на защите крепости и флота находилось, как уже отмечалось, до 350 зенитных и универсальных пушек.

Противовоздушная оборона Ленинграда обладала значительно большими ресурсами, чем ПВО Кронштадта. Достаточно сказать, что при пролете немецких бомбардировщиков с юга на север, они над районом Васильевского острова примерно три-четыре минуты находились в плотности огня 200 разрывов на 1 км пути. Эти показатели по крайней мере втрое превышали плотность зенитного огня над островом Котлин. Поэтому логично выглядело решение советского командования перевести наиболее ценные корабли в устье Невы. Уже в ночь на 24 сентября крейсер «Киров» занял здесь позицию (что не осталось незамеченным германской авиаразведкой). Вслед за ним были перебазированы эсминцы «Гордый», «Сильный», «Суровый», корабли отряда охранения. С новых стоянок кораблям было сложнее вести прицельную стрельбу по вражеским наземным войскам и батареям на берегу Финского залива, но их собственная безопасность, несомненно, возросла.

При отражении вражеских налетов советская сторона не использовала многих средств пассивной защиты гавани, например подъем в воздух аэростатов заграждения, установку дымовых завес и других средств маскировки. Лишь 24 сентября для усиления противовоздушной обороны крепости в оперативное подчинение командиру Береговой обороны Кронштадта генералу Г.С. Зашихину передали 60 истребителей из состава 7-го иак ПВО. Еще через несколько дней были осуществлены первые попытки наведения своих истребителей на самолеты противника по радио с форта «Серая лошадь». В районе нового расположения ядра флота в Ленинграде начал формироваться 9-й зенитно-артиллерийский полк, которому поручили охрану Отряда кораблей обороны реки Невы…

При попытке провести разведку новых мест стоянок кораблей летчиком 7-го иап лейтенантом И.Д. Одинцовым 30 сентября был сбит Bf109F, который пилотировал командир группы III/JG54 А. Лигниц (A. Lignitz). Удалось захватить одного из ветеранов люфтваффе, одержавшего первую победу почти полтора года назад и получившего Рыцарский крест из рук фюрера задолго до вторжения в СССР. Впрочем, пребывание капитана в плену было недолгим, после нескольких допросов он умер в Военно-морском госпитале Ленинграда: прыгая с парашютом над Новой Деревней (в черте города), Лигниц приземлился на крышу дома, откуда скатился на мостовую и получил тяжелые травмы [37].

В это время в штабе 1-го воздушного флота подводили итоги сентябрьских налетов. С 19 по 23 сентября включительно бомбардировочные и пикировочные группы и эскадры германского объединения совершили 1730 самолето-вылетов [38], из которых примерно четверть затратили на атаки морских целей. Вероятно, командование осталось удовлетворено результатами налетов. Во всяком случае, германский Балтийский флот, вышедший было из Свинемюнде, чтобы воспрепятствовать попыткам русских прорваться в Швецию, получил приказ вернуться — шансы на прорыв теперь считались немцами ничтожными.

По данным Бундесархива в г. Фрайбург, люфтваффе потеряли только четыре самолета (два Ju87 из StG2 зав. N 5735, 5836 и два Bf109Е из JG27 зав. N 3639, 4199) непосредственно над Кронштадтом, но, согласно показаниям пленных и другим свидетельствам, многие машины получили повреждения; всего пришлось списать не менее восьми-девяти самолетов. По воспоминаниям командира 7/StG2 капитана Э. Купфера и его однополчан, после потопления русского крейсера (видимо, Купфер атаковал и повредил 21 сентября эсминец «Славный») советские зенитчики поставили мощную огневую завесу и «через насыщенный железом воздух не мог безнаказанно пройти ни один самолет». На пикировщике ведущего разрывами снарядов повредило лопасти винта и горизонтальное оперение, что вынудило совершить аварийную посадку в районе Красногвардейска. Вылетев в тот же день на другом «юнкерсе», Купфер и его приземлил в поле сразу за линией фронта, поскольку зенитная артиллерия линкора «Октябрьская Революция» добилась попадания в плоскость самолета. Таким образом, и второй Ju87 вышел из строя, однако в списке потерь указан лишь третий самолет, который ас-пикировщик полностью разбил при вынужденной посадке в ходе налетов на Кронштадт 28 сентября. На этот раз поврежденный «юнкерс» (его подбил ст. лейтенант Н.И. Королев из 71-го иап) скапотировал и перед тем, как замереть несколько метров, прополз по земле на сплющенном фонаре кабины. Быстро подбежавшие к месту происшествия солдаты тыловой службы вытащили тяжелораненых летчика и стрелка из обломков машины. Осматривавший Купфера хирург зафиксировал: тот получил трехкратный перелом основания черепа, тяжелое сотрясение мозга, защемление зрительного нерва, а также множественные переломы костей. Удивительно, но летчик не только выжил, но и через пять месяцев вернулся в строй, а впоследствии стал первым генерал-инспектором штурмовой авиации люфтваффе [39].