Василий Леонов - Работа над ошибками

Титенков активно работал в предвыборном штабе Лукашенко, после победы стал могущественным Управляющим Делами президента. У нас случались недоразумения: как министр я не всегда выполнял его кадровые «рекомендации», кого и куда поставить. Не дал возможности Управлению Делами торговать продукцией предприятий Минсельхозпрода, ибо схема у титенковских «бизнесменов» была предельно проста: ты дай нам товар по дешевке (скажем, яйца), а мы продадим их с наваром. Так дело не пойдет, сказал я Ивану Ивановичу. С таким бизнесом мы птицефабрики без комбикорма оставим. Правда, пару машин для отцепки дал ему Кузьма Дягилев, а потом я ему просто сказал: отстань! И тот отстал. Больше, по крайней мере, при мне, сельскохозяйственным бизнесом «Белая Русь» не занималась.

Но Шейман почему-то был уверен, что мы с Титенковым не только занимаемся бизнесом, но и делим какие-то баснословные прибыли. Однажды меня даже вызывали (я работал еще министром) на очную ставку с неким Ильей Семеновичем Фуксом. Этот Фукс раза два или три бывал у меня в кабинете, настойчиво предлагая поставлять зерно в Беларусь в неограниченных количествах… но без тендера. «Зачем тендер? – спрашивал Фукс, – договоримся – и всё!» «Тендер – и никаких договоримся!» – заявил я решительно, давая понять, что разговор бесполезен. Потом уже, когда я сидел в колонии, мне сказали, будто бы господин Фукс заказывал меня, оценил «услугу» в 30 тыс. «зеленых». Это можно будет проверить и, если это так, то я, видимо, должен поблагодарить Шеймана, что изолировали этого Фукса. Очень интересно, что посадили по подозрению… в отмывании денег и связь с Иваном Титенковым. Меня тогда позвали, чтобы я подтвердил, что ко мне его послал Иван. Но я на самом деле не помнил, кто ко мне послал этого самого Фукса, может сам забрел!

Когда Ивана ушли в отставку, я с ним не виделся вплоть до встречи в Москве. Некоторые деятели из президентского окружения упорно внушали мне мысль: дескать, именно Иван ходил и старательно лоббировал, чтобы меня посадили. Наверняка они сами приложили руки, а теперь спихивают на дядю.

А вот когда начал поиски следов исчезнувших, я вышел на Титенкова. Иван попытался принять какое-то участие, даже высказался публично, но потом стушевался и ушел в тень. Я сказал ему: «Иван, тебе, прежде чем писать какие-то письма, надо публично покаяться, извиниться перед белорусами за то, что ты творил». – «Я ничего не творил!» – упрямо твердил и твердит он.

Откровенно спрашивал его об исчезнувших. Ничего существенного он не сказал. Может быть, действительно не знал, что с ними случилось, а может, и знал, но боялся сказать вслух – кто – кто, а он знает о нравах ближайшего окружения.

Информация, с которой в Вене выступили сбежавшие из Беларуси следователи, распространились из рук вон плохо, ее эффект сведен на нет. Планировалось собрать пресс-конференцию в Москве, куда приедут и наши журналисты, где и обнародовать видеокассету с записью выступлений следователей и показать другие документы. Создали предпосылки, что это будет информация высокого уровня, соответственно предъявится народу, даст должный резонанс! Однако почему-то еще до конференции документы появились в газете «Наша свабода». Павел Жук решил упредить всех. Почему – не знаю. Формально он может всегда оправдаться: мол, работает на тираж. Но ситуация спустя почти два года весьма напоминает характеристику, данную Владимиром Путиным некоторым российским телеканалам, которые за две минуты до штурма захваченного террористами здания с заложниками в прямом эфире демонстрировали передвигающиеся войска. Непонятно, то ли они так торопятся свой рейтинг поднять, то ли подают сигнал террористам. И в случае с Павлом Жуком трудно уразуметь: действительно ли он не понимал, что публикация таких сведений в его газете была равнозначна фальстарту, то ли это была сознательная провокация, сведшая информацию на уровень «желтой прессы». Именно так восприняла информацию в «Нашей свободе» Ирина Красовская и, лишь после того, как эту информацию озвучил Гончарик, она позвонила мне.

Особо ведь и не скрывалось, откуда у Владимира Ивановича озвученные документы. Конечно, формально правила приличия и конспирации соблюдались, но ведь у меня в руках видел эти бумаги не только Гончарик. Но я не мог по своей инициативе выйти ни к Красовской, ни к Зинаиде Гончар. Что я мог им сказать? Что их мужей, скорее всего, нет в живых? Но когда Ирина пришла сама и спросила, насколько все это серьезно, пришлось говорить… И тогда она все поняла…