Владимир Муравьев - Московские легенды. По заветной дороге российской истории

«10 (23) июля 1921 года.

Принесли Иверскую. Во дворе был расстелен ковер и поставлен столик с чашей и свечами. Ждали Матушку с минуты на минуту с 10 часов вечера… Икона уже была в церкви Власия, и ее уже носили по соседним дворам, и то и дело раздавался крик: „Иверскую несут!“… В десять минут второго (ночи) позвонила Анюта и крикнула мне, что молебен во дворе уже начался… На дворе стояла большая толпа народа, были зажжены свечи, но темную икону все-таки было плохо видно. Лика различить было невозможно. И тем торжественнее и таинственнее было это моление под открытым небом с едва мерцающим светом тоненьких восковых свечей. Сколько вздохов, почти стонов, невнятных шепотов!.. „Матушка! Помоги! Ведь мы погибаем, мы погибаем!“ Очень быстро отслужили (молебен), икону понесли. Я вышла проводить за ворота и долго слышала тяжелые шаги в темноте. В окнах уже не было ни одного огня. А икону, говорили, будут носить всю ночь…»

После революции рукописных книг для записи исполненных Иверской просьб в часовне не держали. Но рассказы об этом иногда встречаются в воспоминаниях, давая возможность предполагать, что в действительности таких случаев было немало. Были исцеления от смертельной болезни, поддержка впавших в отчаяние, спасение от самоубийства и помощь в житейских, бытовых делах. Об одном подобном случае рассказывается в воспоминаниях Михаила Макарова, случай этот произошел в 1926 году, воспоминания опубликованы в 1996-м.

«Я был безработным в 1926 году, когда в полном расцвете был нэп, — пишет Макаров. — Раз в месяц я ходил отмечаться на бирже труда, но каждое такое посещение биржи лишь отягощало мое состояние: на горизонте не было никакой надежды на скорое получение работы… Положение мое становилось просто кошмарным.

Было начало сентября. В подавленном состоянии я сидел однажды дома. Во входную дверь постучали. Я отворил. Передо мной стояла прямая, бодрая старуха. На голове платок, повязанный по-монашески…

Старуха вошла в кухню, положила три поклона с крестным знамением перед иконой, поклонилась мне и сказала:

— Дай мне, молодец, испить воды.

Я почерпнул ковшом воды в кадке и подал старухе. Она опять перекрестилась и, сделав три больших глотка, возвратила мне ковш.

— Что, молодец, тяжело на сердце-то?

Я смутился, не зная, что ответить.

— Плохо без работы, — продолжала старуха, — а ты не отчаивайся, пойди к Иверской, поставь за пятачок свечку перед иконой Богоматери и помолись усердно со слезами. Пес я буду, если Божия Матерь тебе не поможет. Даст Она тебе работу. — С этими словами старуха перекрестилась на икону и, сказав: — Спаси тя Христос за корец воды, — вышла.

Я был ошеломлен и не знал, что делать, но машинально бросился за ней и спросил:

— Как ваше имя?

— Странница Пелагеюшка, — ответила она, ускоряя шаги и удаляясь.

На другой день я пошел к Иверской… Я сделал все, как сказала мне Пелагеюшка. И вот, поверьте мне, старику, выходя из часовни, я почувствовал, что камень упал с моего сердца. Я почувствовал легкость и уверенность в будущем.

Через несколько дней я получил повестку, вызывающую меня на биржу труда…»

Ему дали бесплатную путевку в дом отдыха, а затем он получил работу по специальности.

«Первый день моей работы, — продолжает Макаров, — пришелся на 1 (14) октября — день Покрова Божией Матери. Я расценил это как знак явной помощи Царицы Небесной и мысленно поблагодарил странницу Пелагеюшку за ее добрый совет… Я установил себе за правило: когда бываю у Иверской, каждый раз благодарить Богоматерь за эту помощь и в память об этом ставить перед Ее иконой свечу…»

Решение о сносе Иверской часовни и Воскресенских ворот, видимо, принималось в 1926 году. Косвенным подтверждением этому служит отсутствие сведений о них в изданном в том году издательством Московского коммунального хозяйства путеводителе «Музеи и достопримечательности Москвы» под редакцией В. В. Згуры, очень полном и квалифицированном. Этот пропуск можно объяснить только полученной издательством информацией о скором их сносе, тогда по каким-то причинам не состоявшемся.

В 1928 году в Совнаркоме вновь обсуждается вопрос сноса Воскресенских ворот и Иверской часовни «в связи с предполагаемым переустройством Красной площади» (предложение Емельяна Ярославского, члена ЦК, руководителя атеистической пропаганды), Моссовет добавил еще одну причину для сноса часовни — «сильно стесняет уличное движение» и заверил, что часовня «при условии уборки предметов культа может быть разобрана МКХ за одну ночь». В 1929 году часовню закрыли и снесли действительно за одну ночь — с 28 на 29 июля 1929 года.