Ежи Климковский - Я был адъютантом генерала Андерса

В этот же день, через несколько часов после подписания соглашения, в гостинице «Москва» состоялось совещание верховного командования польских вооруженных сил в СССР с представителями Генерального штаба Красной Армии по чисто военным вопросам. Протокол этого совещания вел я. В совещании принимали участие с польской стороны: Андерс, Богуш, Окулицкий и я. С советской стороны: Памфилов, Жуков, Евстигнеев и Сосинский. Главной темой обсуждения был вопрос о передислоцировании польской армии и выбор новых районов на юге для ее размещения. Андерс намечал новые места для польских частей только по карте, не имея ни малейшего представления о местности. Он выбирал места, расположенные поближе к иранской или афганской границам.

Он не обращал внимания на предупреждения представителей Генерального штаба Красной Армии о том, что в этих районах нет лагерей, нет мест для расквартирования, там тропический климат, распространена малярия и т. п., что в тех условиях будет хуже, чем сейчас. Не помогли предостережения о том, что в первый год войны между Германией и Советским Союзом из-за большого передвижения войск железнодорожный транспорт очень перегружен, это в значительной степени затруднит переезд гражданских лиц и создаст ряд ненужных осложнений, особенно в условиях холодной зимы.

Андерс ни о чем и слышать не хотел, отвечая, что большого движения гражданских лиц не будет, потому что на юге создались значительные скопления польских граждан, которые, прослышав, что будут формироваться новые польские части, стихийно туда направлялись.

В связи с такой позицией Андерса представители штаба Красной Армии, выполнявшие в данном случае лишь рекомендательные функции, поскольку совещанием в Кремле было решено о переводе армии на юг, приняли все предложения Андерса касательно новой дислокации войск и перевозки уже созданных соединений — 5 и 6 дивизий, запасного полка и штаба из Бузулука.

В заключение были определены следующие места размещения в новых районах:

Командование польских вооруженных сил в Янги-Юль около Ташкента;

5 пехотная дивизия — Джалал-Абад;

6 пехотная дивизия — Шахрисябз;

7 пехотная дивизия — Кермине;

8 пехотная дивизия — Чок-Пак;

9 пехотная дивизия — Маргелан;

10 Пехотная дивизия — Луговой; Организационный центр армии — Гузар

Центр подготовки (школа подхорунжих) — Вревский

Танковая бригада армии — Карабалы.

Одновременно были назначены командиры дивизий, к которым прикомандировали офицеров связи Красной Армии. Командирами дивизий стали:

Командиром 7 дивизии — Богуш;

Командиром 8 дивизии — Раковский;

Командиром 9 дивизии — Шмит;

Командиром 10 дивизии — Болеславич;

Командиром запасного полка — Леон Коц;

Комендантом центра подготовки — Сулик.

Начальник штаба Окулицкий должен был скомплектовать для командиров дивизий основу их штабов, чтобы они могли быстрее выехать к месту своего расположения.

На этом же совещании определили количество, состав и место деятельности новых призывных комиссий.

Полной мобилизацией на первом этапе были охвачены следующие республики: Казахская, Узбекская, Киргизская и Таджикская, а также районы, в которых формировались воинские части.

Насколько переговоры Сикорского со Сталиным в Кремле сглаживали определенные трения, устраняли недоговоренность и создавали гарантию нового, выгодного для Польши уклада польско-советских отношений, настолько же это совещание принесло прямо-таки обратный результат. Хотя об этом не говорилось, но было ясно, для чего польские войска должны находиться так далеко на юге. Было очень неприятно, что посол Кот не проинформировал обстоятельно об этих делах Сикорского, хотя сам хорошо о них знал. 10 декабря он писал министру иностранных дел Рачинскому:

«...Тормозила развитие армии и усиливала подозрительность к полякам невероятная болтливость многих, особенно офицеров, которые широко и шумно призывали разделаться с Советами, а некоторые, особенно на азиатском юге, высказывались за сотрудничество даже с бунтующими туркменами и казахами, а также предлагали силой пробиться через иранскую границу...»

«...У руководящих деятелей, продолжающих относиться к Англии с полным недоверием, было глубокое убеждение, что поляки политически не самостоятельны, а являются орудием английской политики и игры...»

На следующий день, 4 декабря, я принимал участие в банкете, устроенным Сталиным в честь Сикорского.