Ежи Климковский - Я был адъютантом генерала Андерса

Токаржевский согласился принять эту должность. Был заключен негласный мир и преданы забвению старые счеты. Союз был скреплен брудершафтом.

Очередное, но более резкое столкновение произошло у Андерса с Ярнушкевичем. Оба генерала враждовали с давних времен и имели между собой старые счеты на почве конных бегов в Варшаве, где лошади Ярнушкевича бегали лучше. Теперь судьба Ярнушкевича целиком находилась в руках его заклятого врага. Андерс, искушенный и ловкий в делах подобного рода, не упустил случая. Решил на нем отыграться и, пользуясь благоприятным моментом, уничтожить своего старого соперника. Он воспользовался первой оказией, первым подвернувшимся предлогом, чтобы от него избавиться. В это время Ярнушкевич обратился к д-ру Реттигеру с просьбой одолжить ему несколько тысяч рублей для покупки «каменя» — драгоценных камней. Это было не вовремя, но не было преступлением. Тем не менее, узнав об этом от Богуша, Андерс применил коварный маневр. Он направил в Лондон Сикорскому телеграмму, в которой обвинял Ярнушкевича в скупке драгоценных камней и использовании в этих целях казенных денег. Ответ Сикорского гласил:

«Дело Ярнушкевича направить в суд чести для генералов. Пока назначения не давать».

Для направления дела в суд не было никаких оснований, но зато на основе приказа можно было не давать должности. На неоднократные просьбы о выяснении выдвинутых против него обвинений Ярнушкевич никакого ответа не получил.

Отношение Андерса к Янушайтису, в котором он инстинктивно чувствовал соперника, оставляло желать много лучшего. Янушайтис, правда, для завоевания этого поста костьми не ложился. К Андерсу относился доброжелательно. Янушайтис был намного старше Андерса, как по званию, так и по занимаемым перед войной должностям. Превосходил его кругозором и политическим опытом. Располагал к себе окружающих тактом и серьезностью. Среди офицеров, знающих его еще с предвоенного времени и по подпольной деятельности, пользовался большим уважением. Он не занимался сплетнями или интригами. Всегда уравновешенный и приветливый, он вызывал всеобщую симпатию, а в нем не было ничего натянутого и официального. Кроме того он был единственным генералом, не на словах, а на деле доказавшим свое критическое, даже осуждающее отношение к послемайскому и предсентябрьскому режиму в Польше.

Однако Андерс старался держать его в стороне. Он стремился как можно скорее отправить его с территории Советского Союза. Это вскоре ему удалось: Янушайтис уехал в Лондон.

Подобные взаимоотношения сложились и с генералом Пшездецким. Андерс не хотел привлекать его ни к какой работе. Попросту не любил этого серьезного не подходящего к «обществу» человека. Андерс знал, что НКВД еще за несколько месяцев до заключения июльского договора предлагал Пшездецкому формирование в СССР польского легиона. Этого было достаточно, чтобы Андерс не допускал его ни к чему. Лишь после длительного размышления, как он говорил, «на одчепне» — чтобы отвязаться, определил его в качестве референта по вопросу уставов. Несмотря на личную неприязнь к Пшезденскому, Андерс не мог все же найти против него какого-либо предлога для дискредитации, поскольку как по службе, так и вне ее этот человек суровых правил был безупречным.

Примерно 25 августа были освобождены из тюрьмы генерал Борута-Спехович и еще ряд военных и гражданских лиц. Борута проживал там же, где и большинство поляков, в гостинице «Москва».

Все освобождаемые из заключения получали денежное пособие. Генералы получали пять тысяч рублей, старшие офицеры три тысячи, младшие две тысячи. Это было единовременным безвозвратным пособием.

Борута, хотя был еще слаб, всегда улыбался, его глаза светились врожденной энергией и юмором. Он очень интересовался всеми вопросами, охотно разговаривал о новых планах, о создании польской армии, часто навещал Андерса.

Договор с Советским Союзом Андерс считал прочной основой дальнейшего сотрудничества. Он рассматривал его как необходимое временное зло. К офицерам Красной Армии он относился с презрительным пренебрежением, хотя внешне в их присутствии никогда этого не показывал. Он постоянно носился с каким-то странным «комплексом превосходства», проявляя пренебрежение ко всему советскому. Правда, эти чувства генерал хорошо маскировал умением вести себя в обществе, но в откровенных беседах со знакомыми не стеснялся, и было видно, он ожидает лишь момента, когда Советский Союз будет побежден. В возможность победы Советского Союза Андерс никогда не верил. В таком духе информировал и посла Кота.