Юлиан Семенов - Горение (полностью)

- Что ж, значит, товарищ Кальманович настоящий конспиратор, - заметил Щеколдин. - Он не посвящает вас во все свои дела. Отчего? Только ли потому, что свято блюдет партийную дисциплину? Или у него есть основание не до конца доверять вам?

Богров ответил не сразу - он просчитывал, как лучше оступить: обидеться, сыграть недоумение или пустить в ход свое обаяние и юмор. Стремительная логика провокатора подсказала ему, что обижаться сейчас нельзя: вдруг Николай Яковлевич поднимется и уйдет? Тогда комбинация, коронная его комбинация с вхождением в боевую группу террора, провалится. Недоумение не п р о з в у ч и т, боевики - люди однозначные, они штучек не принимают, это с Кулябко можно играть, охранка - сентиментальна, агента бережет, где их сейчас найдешь, особенно из мира интеллигенции?!

- Куда уж доверять мне, - усмехнулся Богров, остановившись на "версии юмора". - Барич, жид крещеный - что конь леченый, горя не хлебал, побегов с каторги не имеет...

- Вы плохо ответили мне, - сказал Щеколдин. - Не рекомендуй вас достойные товарищи, я бы мог заподозрить в вас двойное дно.

Богров дрогнул, не сдержался:

- Что вы подразумеваете под "двойным дном"?

- То самое, - еще круче нажал Щеколдин.

- Вы не имеете права оскорблять меня такого рода подозрением.

- Ответьте мне, - словно бы пропустив слова Богрова, гнул свое Щеколдин, при каких обстоятельствах была арестована киевская группа анархистов-интернационалистов-коммунистов во главе с товарищами Рощиным и Нечитайло?

- Я думаю, их выдал провокатор.

Выдал их он, Богров. Именно поэтому вариант ответа был у него готов, выверен интонационно, мотивирован.

- Вы были членом этой группы?

- Да.

- Значит, вы знаете всех, кто входил в организацию?

- Почти. За полгода перед провалом мы разбились на пятерки.

- У вас есть подозрения на кого-либо?

- Нет.

- Кто избежал ареста?

- Я, в частности.

-- Чем вы это объясните?

- Благородством моих товарищей по борьбе с самодержавием. Никто из них не назвал меня.

- Кого еще не взяли?

- Не знаю... Точно - во всяком случае - не знаю... Кажется два человека из пятерки Нечитайло ушли благополучно за границу...

- Их имена вам известны?

- Нет.

- У вас в организации было обговорено заранее, чем карается предательство?

- Нет... Это, по-моему, само собою разумеется.

Щеколдин покачал головой:

- Отнюдь. Товарищи социал-демократы ограничиваются тем, что оповещают в своей прессе о провокаторстве открытого ими агента охранки и предупреждают остальных от общения с выродком... Мы же, как вам, должно быть, известно, караем измену смертью... Вы знаете об этом?

- Я слыхал... Но кое-кто ушел от возмездия, Николай Яковлевич.

- Татаров не ушел. Лысков не ушел. Потапчук не ушел. Гринберг не ушел... Никто никуда не денется, вопрос времени... Вы, кстати, готовы к тому, чтобы в случае, если мы примем ваше предложение о терроре, - подписать добровольное обязательство казнить провокатора, коли в этом возникнет нужда?

- Конечно.

- Как, по-вашему, товарищ Богров, кто сейчас в России является самым главным врагом революции?

- Министр юстиции... Щегловитов...

- А отчего не царь? - медленно приблизившись к Богрову, прошептал Щеколдин. - Вы боитесь поднять руку на царя, Дмитрий Григорьевич?

- Я... Я не боюсь поднять на него руку... Но это...

Щеколдин откинулся на спинку стула, усмехнулся:

- Вы готовы на смерть, товарищ Богров? Или думаете, что вам удастся избежать ареста сатрапов после центрального акта?

- Конечно, я мечтал бы избежать ареста, Николай Яковлевич, я не смею лгать... Но, полагаю, коли чаша смерти уготована мне, я найду в себе силы испить ее достойно.

- Почему вы назвали Щегловитова, а не Столыпина?

- Потому что Столыпин... Его так охраняют после всех покушений... Столыпин есть Столыпин.

- А вы готовы к тому, чтобы убить его?

- Да, если партия социалистов-революционеров, истинно народная партия, возьмет этот акт на себя, научит меня действию, организует слежение за премьером, выделит мне помощников и руководителя, продумает вопрос возможного спасения...

- Партия не приемлет такого положения, при котором ей ставят условия, товарищ Богров: однозначное "да" или "нет", "готов" или "не могу".

- Я ведь сам искал вас, Николай Яковлевич, я сам просил Егора Егоровича устроить мне встречу с вами...

- Молодость, порыв, желание революционного аффекта, всяко бывает... В казино часто играете?

- Ни разу не играл...

- Зря. Сегодня в девять встретимся у входа... Успеете добраться до Монте-Карло?