Юлиан Семенов - Горение (полностью)

- А вас куда? И вовсе отправили на пенсию?

- Хуже, - Герасимов грустно усмехнулся. - Меня повысили, Александр Иванович...

- И кто же вы теперь?

- Генерал для особых поручений при Столыпине.

- Ничего не понимаю! - Петров нервически рассмеялся, как-то странно вбирая в себя воздух - словно бы маленькими глоточками. - Так это же хорошо! При Столыпине, как его непосредственный помощник, вы куда как больше можете сделать!

- Это вам кажется, Александр Иванович, - возразил Герасимов, кожей почувствовав, что пора начинать р а б о т у. - Это кажется любому нормальному человеку, далекому тайн нашей бюрократии... Отныне я лишен права встречаться с моими друзьями... Вроде вас... С патриотами нашей национальной, государственной идеи... С вами теперь должен - по нашей сановной тупости встречаться тот, кого назначит Курлов. Сам он такого рода встречами брезгует, видите ли...

- То есть как это?!

- А очень просто! Всякий, кто когда-то был с бомбистами, а потом, поняв гибельность крови для родины, решил стать на путь эволюционной борьбы за обновление, - для него палач и христопродавец... Вот так-то... Лучше уезжайте за границу, Александр Иванович... У меня остались подотчетных две тысячи, возьмите их, приведите себя в порядок, вы издергались совсем, и устраивайте-ка свою жизнь подальше от наших держиморд...

- Сдаться?! - Петров снова наткнулся на что-то невидимое. - После всего того, что пришлось пережить?! Да вы что?! Как можете говорить такое?!

- А что же, врать вам прикажете?! - Герасимов вел свою партию точно, ощущая, как каждое слово, любая интонация л о ж а т с я в душу Петрова. - Я вас пригласил к сотрудничеству, я обрек вас на муки, я не смею рисковать вами - и так слишком горька ваша чаша!

- Нет, нет, нет! - Петров затряс головой, губы снова поползли влево, уродуя красивое, одухотворенное лицо. - Это все ерунда собачья! Бред и вздор! Я сам пришел к вам. Я знал, на что иду! Я пришел, чтобы бороться с жестокостью и развратом. Но я не различаю Курлова и Савинкова, они мазаны одним миром!

Вот оно, подумал Герасимов, ощутив огромную усталость; руки и ноги сделались мягкими, словно при сердечном приступе; вот она, победа, венец задумки, то, что и требовалось доказать.

...Уговорились, что Петров с Бартольдом отправятся в Париж через два дня; переход границы Герасимов страхует своими прежними связями, - в этом смысле страшиться нечего; "но опасайтесь Бурцева, прежде всего этого человека опасайтесь, Александр Иванович. Он берет под рентген-лучи каждого, кто бежит из каторжных централов. Говорят, он даже Савинкова допрашивал о его спасении из севастопольской тюрьмы, что случилось за пять часов перед повешением, слишком уж неправдоподобно. Продумайте линию защиты. У вас есть алиби Бартольд. Он устроил вам побег, это хорошо, но недостаточно. Бурцев умеет копать, как никто в Европе. Я сделаю так, что на связь к вам приедет мой офицер, назовется Дибичем. Он из тех, кого бомбисты не знают. "Дибич" будет субсидоровать вас необходимыми средствами и поддерживать связь со мною. В случае, если он не понравится вам - я допускаю и такое, - запомните адрес, по которому можно писать мне: Итальянская, два, присяжному поверенному Рохлякову. Адрес этот знаете только вы. И я. И больше никто, ни одна живая душа; берегите его как зеницу ока, - последняя надежда, крайний случай. И все это время месяца три я буду на лечении - обратите на то, чтобы п о д о й т и к руководству партии. Теперь последнее, самое, пожалуй, неприятное: если жизнь сведет с Савинковым - хотя, говорят, он совершенно отошел от террора, протяните ему руку первым. Да, да, Александр Иванович, молю вас об этом. Вы не представляете себе, как Савинков падок на театральность. Он с объятиями к вам бросится. Не отвергайте, не уклоняйтесь, - время обниматься... Постарайтесь, чтобы он сделался вашим импресарио... Он опозорил себя карточной игрой, связями с падшими женщинами, но он единственный в партии подвижник террора, живая история борьбы с самодержавием... С ним заигрывают... Так пусть он будет заигрывать с вами..."

На этом расстались, обговорив пароль и место встреч для "Дибича", которого Герасимов отправит в Париж следом за Петровым.

...Сергей Евлампиевич Виссарионов, исполняющий обязанности вице-директора департамента полиции, сошелся с Герасимовым в конце девятьсот седьмого года, когда стал чиновником для особых поручений при Петре Аркадьевиче; до этого он - выпускник Московского университета - служил по судебному ведомству и прокуратуре; в свои сорок два года имел полную грудь звезд и крестов, ибо никогда не в ы с о в ы в а л с я, но при этом в любое время дня и ночи был готов дать необходимую справку: памятью обладал недюжинной; страсть к изучению права подвигла его на удержание в голове практически всех параграфов многотомных законов империи; поэтому-то фамилия его всегда - хоть порою и в последний момент - оказывалась вписанной в наградные листы.