Юлиан Семенов - Горение (полностью)

- Суша сушей, но вы поищите, нет ли кого из наших в экипажах кораблей, что будут принимать Николая. У меня на это времени нет, а вам и карты в руки, причем желательно, чтоб морячок был не наш, а какой-нибудь анархист или, на худой конец, из летучего отряда, провинциал, не связанный с центром.

Через два дня Азеф пришел к Герасимову; снова был в ярости; когда начал матерно браниться, пахнуло тяжелым перегаром.

- Что же вы, Александр Васильевич, говорили мне, будто Николай отправится в Ревель на своем фрегате "Штандарт"?! Он же на чугунке туда едет!

- Кто из нас начальник политического сыска империи, Евгений Филиппович? Герасимов тоже набычился. - Я или вы?

- Не надо со мною играть! - по-прежнему в ярости рявкнул Азеф. - Или вы мне верите, или нет! Тогда - до свиданья! Ищите себе других друзей! Пусть они с вами варят кашу! Первый раз ваши генеральские погоны на гнедых прокатили, а второй на вороных до отставки пронесут!

О том, что генеральское звание утонуло в письменных столах интриганов, знали только Столыпин и Герасимов; откуда же все это приходит к образине?! Что творится в державе?! Тем не менее, услышавши про погоны (надавил на больную мозоль, шельмец, умеет бить в поддых), Герасимов снял трубку телефонного аппарата:

- Я готов позвонить при вас Петру Аркадьевичу. Можете взять отводную трубку, она в столовой, в горке, я ее прячу за серебряной вазой, вам, как другу, открываю тайну. Слушайте разговор.

Столыпина, однако, не было, вызвали в Царское, внеочередной доклад императору; эх, добиться бы права доклада и мне, чтоб не как милость даровалась, а по звонку дворцовому коменданту, раз в неделю, самые последние новости! Не сумел ему продать себя толком, сам виноват, оробел! Надо было б почитать царю, что его сановники про Думу пишут, про министров; у него лицо кроткое, как у женщины, ему сплетни сладостны, а что, как не главная сплетница империи, наша охрана?! Вот тебе и подступ! Верти им потом как хочешь, жми на кнопочки, пугай! Не через Петра Аркадьевича, а - напрямую! Он же слабенький, его надо постепенно приучать, он податливый; я из кабинета, а змеи-завистники нашептали, ша-ша, шу-шу, вот он и стал отворачиваться да в окно смотреть, словно я табурет какой, а не человек...

- Когда ждете Петра Аркадьевича? - поинтересовался Герасимов; голос его в секретариате знали, поэтому не боялись отвечать правду.

- Видимо, поздно. Он изволил отправиться вместе с господином министром иностранных дел.

- Давно?

- С час тому назад, Александр Васильевич.

- Что-нибудь срочное?

- Да. Вам курьер повез личный пакет, неужели еще не доставил?

- Я звоню с перепутья. Благодарю. Сейчас же проверю. До свиданья.

Дав отбой, назвал барышне телефон адъютанта; тот сообщил, что личный пакет премьера "за сургучом" получен.

- Вскройте, - сказал Герасимов. - И прочитайте.

- Хорошо, Александр Васильевич. Соблаговолите подождать чуток, возьму ножницы...

Зажав трубку ладонью, Герасимов озорно крикнул Азефу:

- Хорошо слышно?

Тот наконец сменил гнев на милость, усмехнулся:

- Вот бы в ЦК эту отводную трубку поставить, цены бы мне не было, конец Бурцеву.

- Алло, Александр Васильевич, - адъютант вернулся к аппарату. - Я не знаю, возможно ли такое читать по телефону.

- Что-нибудь связанное с "номером семь" (так в охранке говорили о Николае). О нем?

- Именно.

Герасимов поджался, поразившись догадке, мелькнувшей в голове:

- Связано с маршрутом?

- О дополнительных мерах предосторожности,

- Хорошо, благодарю вас.

Герасимов положил трубку на рычаг, похожий на рога оленя, усмехнулся вошедшему Азефу:

- Ну? Так кто же шеф политической полиции? Я, милый Евгений Филиппович, я.

- Глядите, - ответил Азеф миролюбиво. - Моя информация абсолютна. Я говорю только в том случае, когда уверен. Я за это золотом плачу. Проверьте еще и еще раз. Если вам ничего не скажут, значит, у вас появились могущественные враги.

- Кто вам поведал об этом вздоре? Это сказал ваш враг, Евгений Филиппович, - Герасимов ответил ударом. - Назовите мне его.

- Нет, - Азеф покачал головой. - Не назову. Это мой коронный осведомитель. Он надежен. И не враг мне. Но и не друг. Он - болтун. Фанаберится. А я ему в винт проигрываю... О нем в ЦК только Виктор знает. И Натансон. Назови я его мне гибель. Ваши филеры сей момент засветятся, провокаторы начнут к нему с идиотскими вопросами приставать - вот и конец мне, он все сразу поймет: значит, решит, один из нас троих - провокатор. Лидер партии провокатором быть не может. Натансон - теоретик, он прокламации пишет и газету ведет, от террора далек. Кто остается? Я остаюсь.