Юлиан Семенов - Майор 'Вихрь'

- Минуту, - сказал длинный и перевел сказанное Вихрем шефу.

Вихрь отметил, что переводил немец слово в слово, совершенно не спотыкаясь, без пауз.

- Продолжайте.

- Работал грузчиком, потому что в институт не принимали, сами понимаете. Потом служил в армии. Сдался во время боев под Киевом. Сидел в вашем фильтрационном лагере пятьдесят шесть дробь "а". После работал на мельзаводе. Отступил с частями немецкой армии во Львов. Сейчас иду в Краков, хочу здесь устроиться на железную дорогу.

- Минуточку, - попросил длинный и перевел все шефу.

Тот слушал, улыбаясь уголками четко вырезанного, капризного, очень красивого рта.

- Очень хорошо, - сказал он. - Пусть расскажет свою историю еще раз, только подробней.

- Я родился в Днепродзержинске в семнадцатом году. Из интеллигентов. Мать расстреляли чекисты, отец учитель, погиб в сорок третьем под бомбежкой. Работал грузчиком, служил в армии, в Киевском военном округе. Сдался в плен под Белой Церковью. Работал на Днепропетровском мельзаводе помощником начальника мукомольного цеха. Отступил во Львов с войсками.

Шеф выслушал Вихря, помахал длинному пальцами - мол, переводить не надо - и попросил:

- Ну, расскажите-ка вашу столь печальную историю еще раз. Пока вы чувствуете себя скованным и чересчур старательно повторяете заученный вами текст.

Длинный переводил слова шефа, а Вихрь в эти секунды, пока ему переводили то, что он и без того понял, мучительно старался найти объяснение двум главным вопросам, которые ему еще не задавали, но зададут обязательно: откуда в его портфеле пистолет и гранаты.

- Вы не верите мне? - спросил Вихрь, когда длинный перевел слова шефа.

- А вы себе верите? Сами-то вы себе верите? - сказал длинный.

- Я не понимаю... - улыбнулся Вихрь. - Можно подумать, что я совершил нечто предосудительное. Мой аусвайс в полном порядке, в портфеле должны лежать характеристики с работы, подписанные вашими людьми.

Он упомянул про портфель, ожидая сразу же вопроса о его содержимом, но ошибся.

- Хорошо, хорошо, - сказал шеф, - мы ждем. Повторите вашу историю, она занятна.

- Я готов повторить ее хоть сто раз - она не станет иной, моя история, как бы я ни хотел этого. Вы думаете, мне очень легко повторять вам о зазря погибшей матери, о вашем фильтрационном лагере, где не так сладко, говоря откровенно? Разве легко рассказывать о гибели отца, об отступлении страшном, голодном отступлении под бомбежкой с вашими войсками во Львов?

- Мне искренне жаль настоящего Попко, - сказал шеф. - Аусвайс подлинный, мы проверили. История Попко тоже правдива. Но меня интересует: какое вы имеете отношение к господину Попко? Настоящий Попко в данное время проживает в Бреслау, на Моцартштрассе, 24, в общежитии рабочих, которые трудятся на фабрике музыкальных инструментов.

"Грубо работает, - решил Вихрь. - Попко сидит у нас".

- Либо это мой однофамилец, - сказал Вихрь, - либо вас вводят в заблуждение. Я готов к очной ставке.

- Ого!

- Конечно... Мне нечего бояться, я чистый перед вами. Я всегда был лояльным по отношению к новой власти.

- Послушайте, - сказал шеф, - я вижу, как вы напряженно ждете того момента, когда я стану спрашивать вас о парабеллуме и гранатах. Вы уже приготовили версию, видимо вполне правдоподобную: мол, пистолет нашел во время отступления и гранаты тоже. Вы, верно, станете говорить, что вам это оружие было необходимо для личной безопасности - все это мне понятно. Я не буду вам морочить голову. Я вам сейчас покажу ваш парашют и отпечатки ваших пальцев на шелку и стропах.

- Здесь какая-то досадная ошибка, господин начальник.

- Бросьте. Вас выбросили ночью, и вы закопали свой парашют в двух километрах от наших казарм: солдаты в том лесу заготавливают дрова. Случайность - не спорю, но для вас эта случайность оказалась роковой.

- Пошли, - сказал длинный, - мы вам предъявим парашют для опознания.

- Мне нечего опознавать...

- Бросьте... Вы его закопали под двумя соснами, разве нет? И еще муравейник порушили - большой муравейник. В темноте, видно, упали: прямо в муравейник.

Вихрь почувствовал, как у него зацепенели руки: он действительно упал в муравейник.

- Пошли, пошли...

И они пошли сквозь анфиладу комнат в большой зал. Здесь на вощеном паркете лежал его парашют.

ихрь пожал плечами и заставил себя улыбнуться.

- Не ваш? - спросил гестаповец.

- Конечно, не мой.

- Понятно.

Они вернулись в кабинет шефа. Тот расхаживал вокруг стола и говорил по телефону, прижав плечом трубку к уху. Длинный шнур волочился за ним по полу. Шеф молча кивнул Вихрю на несколько листочков бумаги с отпечатками пальцев. Он, видимо, говорил с женщиной, потому что время от времени улыбался и играл бровями. Вихрь посмотрел листочки с отпечатками пальцев и сказал длинному: