Юлиан Семенов - Отметить день белым камешком

Ю.Семенов

"Отметить день белым камешком"

(Япония - Сингапур - Борнео - Австралия)

Заметки

Лечу в Токио. Это моя вторая командировка в качестве специального корреспондента "Правды". Первая была год назад - в сражающийся Вьетнам.

Правдисты не ограничивали меня узкими темами. "Работай для газеты так, как если бы ты собирал материалы к роману. Человеческие характеры, рассмотренные в условиях конкретных проблем, - так можно определить цель твоей командировки", - напутствовали меня в редакции. (Не могу без благодарности вспомнить мою первую "Альма матер" - Институт востоковедения: помимо великолепной и широкой языковой подготовки, институт наш дал своим питомцам широкое "страноведческое" образование и постоянную любовь к Востоку.)

В Москве снег, пурга. Мои товарищи завистливо вздыхали:

- Через двенадцать часов ты окажешься в Стране Восходящего Солнца, будешь загорать, там ведь жарища, весна.

Сосед по самолету, пергаментный старик японец, после ужина достал из кармана изящную коробочку, открыл ее, надел на глаза черную повязку и стал похож на пирата. В уши он засунул маленькие черные тампончики и отключился таким образом от окружающего мира, от звездного неба, от монотонного рева моторов и сразу же уснул. Этот "набор тишины" не дорог, продается во всем мире и запатентован в Японии. Борьба с шумом там поставлена на деловые рельсы. Они уже не дискутируют проблему, они уже делают тишину.

В дорогу я взял с собой книгу Клода Фарера, изданную в Петрограде в начале двадцатых годов.

"Мне не думается, что над Тихим океаном в будущем неизменно будет сиять ясное солнце, - писал Фарер. - Тем хуже для тех, кто вывел Японию из ее векового покоя, она бы добровольно его не нарушила. Если суждено, чтобы Тихий океан стал ареной мировых событий, то в этой международной драме самую победоносную роль, я уверен, сыграет Страна Восходящего Солнца. Пройдет несколько лет, и Япония не удовольствуется больше третьим местом".

Это писал человек, о книге которого в предисловии к русскому изданию сказано: "Увлекательная и изящная салонная болтовня. Не рекомендую знакомиться с бытом, государственным устройством и историей далеких азиатских стран исключительно по очеркам Фарера. С таким же успехом можно было требовать обстоятельных сведений по ботанике от мотылька, перепархивающего с цветка на цветок".

После полутора месяцев, проведенных в Японии, я убедился, что "мотылек" дал интересную перспективу будущего, "угадав" его пятьдесят лет назад. А это уже приближение к Уэллсу. Видимо, писатель не столько изучает, сколько ощущает проблему другой страны: по таинственной разности языков, по скульптурному, трагическому безмолвию нищего старика на ночной площади, по птичьим голосам девушек ранним утром, по манере угощать вином, гонять на машине, писать стихи - то есть по "несерьезному" для политика или ученого, которые выводят перспективу, основываясь на финансовых отчетах крупнейших банков, на персоналиях политических руководителей, на устремленности международной и внутренней торговли и на "раскладе" партий на скамьях парламентов и конгрессов.

Писатель угадывает будущее некиими "обескоженными" восприятиями.

Я люблю перечитывать Стендаля. Он ведь тоже "обескоженный" политик, ибо он писатель. (Вспоминаю некоторые его предсказания: "Виной всему короли, они своей неловкостью накличут на нас республику". Или же: "Безопасность богачей обусловливается отсутствием отчаяния у бедняков".)

Вылетел я из Москвы ночью, встретил рассвет над Омском и лишь днем прилетел в Токио.

Было облачно, холодно, с моря дул ветер, температура была нулевая. А пальто свое я оставил в Шереметеве - всезнающие стюардессы уверяли, что я там буду изнывать от жары!

Чиновник таможни минут десять бегал по залу, пытаясь найти коллегу, говорящего по-английски. Нашел. Однако коллега не "говорил", а "бормотал" по-английски. Понять его было невозможно, и мы перешли на язык жестов. ("У тебя не будет проблем с языком, - уверял мой знакомый, съездивший в Японию как турист, - каждый второй в Токио знает наизусть Шекспира".) Чиновник, "знавший" английский, ткнул пальцем в блок сигарет и категорически покачал головой.

- Why? - спросил я. - Почему?

- Yes, - решительно ответил чиновник и добавил: - No...

После чего сигареты мои он отобрал.

Аэропорт Ханеда не производит такого оглушающего впечатления, какое производит громадный дворец путешествий - аэропорт Кеннеди в Нью-Йорке, или маленький, с потушенными фонарями, настороженный, дважды горевший аэропорт Ханоя, или аэропалатка на станции "Северный полюс-8", или отстраненно-гордый своими великолепными пропорциями аэропорт Орли, или одноэтажный уютный домик в центре Памира, в Хороге...