Юлиан Семенов - При исполнении служебных обязанностей

- Ничего, ничего, скоро мы выйдем на цель.

"На цель" они вышли не скоро: Аветисян забыл короткий путь, фонарика они с собой не взяли, светить могли только спичками и поэтому чем дольше шли, тем яростней чертыхались.

- Сейчас, сейчас, - успокаивал Аветисян, - последний отрезок остался.

Когда они пришли в помещение, которое так расхваливал Аветисян, Струмилин присвистнул и сказал:

- Нет, дорогие мои, я в этом спектакле не участвую.

Помещение было темное и грязное. Горячую воду надо было брать из котлов, которые все время глухо урчали и, казалось, должны были с минуты на минуту взорваться.

Холодная вода, которой следовало разбавлять кипяток, почему-то из бака не шла.

- Это ничего, - сказал Аветисян, - небольшой перерыв, а потом пойдет. В общем кому не нравится, может отмежеваться. Лично я буду мыться, я уже мылся тут три раза, и очень мне нравилось.

- Я повременю, - сказал Володя и ушел вместе с командиром.

Богачев, Аветисян и Брок остались. Они разделись и только тогда почувствовали, как здесь холодно. Понизу дул сквозняк, и Богачев, как гусь, поджимал пальцы и переваливался с ноги на ногу. Аветисян открыл кран и набрал кипятку в три больших таза. Потом он попробовал долить их холодной водой, но холодной воды до сих пор не было. Где-то рядом работал мотор на плохом топливе, и поэтому через пять минут три товарища стали грязно-серого цвета.

- Скоро будет холодная вода? - сухо осведомился Брок.

- Сейчас, сейчас, - пообещал Аветисян и куда-то ушел.

- Веселая у нас получается баня, - сказал Брок и стал бить себя по спине, чтобы согреться.

Они скакали на месте и били себя по спине и по плечам, чтобы согреться, но им становилось все холоднее, а в довершение ко всему вошел неизвестный дядька в ватнике и закричал:

- Разрешение от Дим Димыча есть?

- Нету.

- А ну, вон отсюда!

- Да что ты, дядя? - взмолился Богачев. - Мы же как негры теперь, дай хоть отмыться.

- Разрешения у вас нету - не могу!

- Потом принесем.

- А почем я знаю, кто вы такие? Электростанция - объект, а не шутки, а вы тут голые бегаете. Одевайтесь, не то за милицией пойду.

В этот критический момент вошел Аветисян.

- Ой, миленький, - застонал он, - а я тебя по всему подвалу ищу, давай холодной воды скорее!

- А разрешение от Дим Димыча есть?

- Есть, есть, - закивал головой Аветисян и вытащил из портфеля, в котором держал белье, два рубля.

Человек в ватнике спрятал деньги и отошел к стене. Там он нажал какую-то кнопку, и сразу же пошла холодная вода.

- Сейчас веников принесу, - сказал он и вышел. Мылись в молчании, проклиная Аветисяна. Было по-прежнему холодно, а вода отдавала мазутом.

Вернувшись к себе, они сказали Володе Пьянкову:

- Слушай, это не баня, а сказка. Иди, пока не поздно, там и веники есть.

- Давайте, давайте, - сказал Пьянков, - осторожнее на поворотах, здесь пришибленных в детстве нет.

5

Уже около самолета экипаж Струмилина догнал запыхавшийся диспетчер. Он отозвал в сторону Володю и попросил его:

- Отдай на Диксоне Галочке с радиостанции, - и передал две рыбины.

- Нельмы?

- Да.

- На строганинку?

- Да.

- Не возьму.

- Почему?

- Испортятся. Нам еще до Диксона ходить и ходить.

- Да нет же. Сейчас вам приказ передадут: взять на Тикси науку и переходить в Диксон.

- Командир! - крикнул Володя радостно. - На науку нас переводят!

Богачев запрыгал на одной ноге, как мальчишка. Диспетчер засмеялся. Богачев покраснел и стал делать вид, что прыгал он не от радости, а потому, что в унту попал камешек.

Струмилин и Аветисян переглянулись, и Брок увидел в глазах командира ту нежность, которую он уже не раз замечал, когда командир смотрел на Павла.

- Какие будут ЦУ? - спросил Володя диспетчера, забрасывая рыбины в самолет.

- Главное ЦУ - не расплавьте мой подарок, рыбка хорошо заморожена, упаси бог, потечет!

- Я положу в хвост.

- Спасибо.

- Он сейчас нам ОВЦУ даст,- предположил Брок,- все диспетчеры очень любят давать не просто ЦУ, но обязательно ОВЦУ.

Богачев, слушая этот разговор, спросил у Аветисяна:

- Геворк Аркадьевич, они сейчас по-датски изъясняются или как?

- По-советски, - ответил Аветисян. - ЦУ - значит "ценные указания", а ОВЦУ - "особой важности ценные указания". В толковом словаре у Даля таких слов нет, но они экономны и выразительны, в этом спору нет. Они памятники эпохи.

- Есть спор, - возразил Богачев,- так испортили язык! Я вообще скоро из протеста на славянский перейду. Чтобы поломать эти памятники эпохи.