Дмитрий Шерих - Город у эшафота.За что и как казнили в Петербурге

Наконец, последними в правую сторону, на том же расстоянии один от другого и от Михайлова, стояли Желябов и Кибальчич, бледные, но спокойные.

После окончания чтения приговора войска взяли «к ноге», снова послышался говор, шум и движение, а тем временем на каждого из осужденных были накинуты особые мешки-балахоны, скрывавшие преступников вместе с головами, но имевшие ниже шеи какие-то прорезы в горизонтальном направлении, которые давали возможность свободно накинуть на шею преступника петлю и затянуть ее.

Первым был повешен Рысаков.

Два дюжих арестанта поднесли к висевшей над Рысаковым петле небольшую лесенку, вроде тех, что употребляются в магазинах, но значительно шире и более крепкой конструкции. Она имела около двух аршин в вышину, и прочные подпорки поддерживали ее верхнюю площадку, давая возможность свободно стоять там двум и даже трем человекам.

По этой лестнице два арестанта ввели под руки Рысакова на верхнюю площадку, и, пока один придерживал его, другой накинул ему на шею петлю, немного затянул ее, а затем, соскочив и дав соскочить своему товарищу, разом выдернул лестницу из-под ног Рысакова, и последний, слегка качнувшись, дернулся как-то вниз и сразу безжизненно повис на натянувшейся веревке, привязанной другим концом к одному из вертикальных столбов виселицы. Вероятно, смерть последовала моментально. Мне кажется, что Рысаков уже ранее того от волнения и страха потерял сознание.

Второю была повешена Перовская.

Как она ни храбрилась при жизни, пока ее везли до виселицы, стараясь своею презрительной улыбкой показать полное свое пренебрежение к предстоявшей ей казни и тем, которые так или иначе причастны были к ней, однако в последнюю минуту и в ней заговорил инстинкт самосохранения. Когда после наложения на ее шею петли соскочившие с лестницы арестанты-палачи стали выдергивать из-под ее ног лестницу, Перовская так сильно ухватилась ногами о какую-то выступавшую часть верхней площадки лестницы, не знаю уж хорошенько, что два дюжих арестанта лишь с большим трудом оторвали лестницу от точно приросших к ней ног Перовской, после чего она некоторое время, точно огромный маятник, качалась на тонкой веревке взад и вперед над помостом, причем из-под надетого на ней мешка-балахона мелькали ее вздрагивающие ноги, пока наконец кто-то из палачей не догадался остановить качавшееся тело и прекратить тем неприятное зрелище.

Наконец случилось то, чего нужно было ожидать и что до глубины души потрясло всех присутствовавших… А между тем избежать этого можно было так просто и легко!

Когда к Михайлову подошли палачи, то он не дал им взвести себя на поставленную лестницу, как бы брезгуя их услугами, и, несмотря на закрытое балахоном лицо, слегка лишь поддерживаемый одним из палачей под локоть, сам решительно и быстро взошел по ступеням лестницы на верхнюю ее площадку, где позволил надеть на свою шею петлю.

И вот, в момент, когда из-под его ног была выдернута лесенка, и Михайлов должен был повиснуть на веревке, последняя не выдержала его тяжести, оборвалась… и огромная, грузная масса с высоты двух с половиной аршин грохнулась с шумом на гулкий помост…

Из нескольких тысяч грудей одновременно вырвался крик ужаса. Толпа заволновалась, послышались возгласы:

— Надобно его помиловать!

— Простить его нужно. Нет такого закона, чтобы вешать сорвавшегося!..

— Тут перст Божий!

— Царь таких завсегда милует! Пришлет своего флигель-адъютанта!..

И за минуту враждебно настроенная, готовая собственными руками растерзать всякого, кто посмел бы проявить свои симпатии к цареубийцам, изменчивая, как женщина, толпа преисполнилась горячими симпатиями к одному из самых ужасных преступников только за то, что под его тяжестью оборвалась веревка вследствие преступного недосмотра или злоупотребления палача или других приставленных к этому делу лиц!

Тем временем, ошеломленные вначале неожиданностью, палачи, придя в себя, принесли откуда-то новую веревку, не без труда наскоро перекинули ее через освободившийся крючок, сделали новую петлю, а затем, подойдя к беспомощно лежавшему на помосте Михайлову, подхватили его под руки и потащили снова к лестнице.

И, о ужас! Михайлов оказался еще живым и даже в сознании, так как сам начал переставлять ноги и по помосту, и даже по ступеням лестницы!..

Вновь ему накинули на шею петлю, несмотря на ропот волновавшейся толпы, и снова из-под его ног была вырвана лестница…