Борис Барков - Однажды Сталин сказал Троцкому, или Кто такие конные матросы. Ситуации, эпизоды, диалоги, анекдоты

— Что с тобой?

— Живот болит. Завязал шарфом — не помогает, надо радикально лечиться. — И позвал служившего у него мальчика купить касторки в капсулах.

Мальчик живо принес ее. Чехов развернул коробку и со смехом показал другу две огромные капсулы.

— Каково! За кого они меня приняли? — Он взял перо и крупными буквами написал на коробке: «Я не лошадь».

Мальчик снова отправился в аптеку и на этот раз принес шесть небольших капсул в коробочке, а аптека получила желанный автограф.

Духовенство одного столичного собора отказалось служить панихиду по Лермонтову, заказанную литераторами по случаю пятидесятилетия со дня смерти поэта, мотивируя отказ тем, что Лермонтов умер не своей смертью. Тогда обратились к митрополиту Исидору. Выслушав просьбу, он ответил:

— Разрешаю, не ради умерших, а ради живых, по вере их! Умерших Бог рассудит!

Николай II говорил:

— Нынешний порядок терпим быть не может. Но его изменение чревато великими потрясениями.

Узнав о расстреле демонстрации 9 января, Николай II сказал:

— У меня более чем предчувствие, что я обречен.

Один губернатор забыл поздравить Николая II с именинами и, спохватившись, дал телеграмму: «Вторую неделю пьем за здоровье вашего императорского величества».

Николай телеграфировал: «Пора бы и перестать».

В 1910 году Николай II поддержал создание военно-воздушного флота России. Первыми военными авиаторами стали тринадцать летчиков, из них десять были казаками.

Как-то Николай II решил подшутить над генералом Драгомировым:

— Михаил Иванович, отчего нос у вас подозрительно красный?

При всей свите Драгомиров гордо ответил:

— А это потому, ваше величество, что на старости лет мне от всяких глупых щенков приходится получать щелчки по носу…

Николай II говорил:

— Лучше десять Распутиных, чем одна истерика императрицы.

14 июля 1897 года воскресенье в России было объявлено официальным выходным днем. Сутки отдыха были дарованы манифестом царя Николая II.

Николай II совершал инспекционную поездку на фронт. Во время осмотра передовых позиций начался обстрел, и у ног царя упала граната. Все бросились врассыпную, а один солдат не растерялся, схватил гранату и отбросил ее. Николай спрашивает:

— Как твоя фамилия?

— Никифоров, ваше величество.

— Звание?

— Рядовой.

— Откуда?

— Пскопские мы.

Николай зовет генерала князя Голицына:

— Князь, псковский помещик полковник Никифоров просит руки вашей дочери!

— Ваше величество! Но как можно? Какой-то помещик…

— Князь, генерал Никифоров просит руки вашей дочери.

— Ваше величество, какой-то генерал…

— Мой друг, маршал Никифоров просит руки вашей дочери.

Никифоров говорит:

— Государь, да пошли этого князя в жопу, мы что с тобой, маршалу бабы не найдем?

Александр Куприн, проживая в своем доме в Балаклаве, как-то раз после буйного веселья написал государю императору краткую телеграмму: «Объявляю Балаклаву вольным городом! Куприн». Николай II, ознакомившись с сообщением, ответил: «Генерал-губернатору Ялты господину Думбадзе. Лично проследите, чтобы господин Куприн не только пил, но и закусывал».

Еще до восшествия на престол Николай II посетил Цейлон и посадил там железное дерево. Сейчас оно стало огромным и украшает ботанический сад.

Николай II особо выделял среди наиболее оригинальных гостей своих, появлявшихся за царским столом, старого князя Льва Сергеевича Голицына. Когда император отдыхал в Крыму, Голицын часто приезжал выразить свое почтение государю. Однажды за обедом Голицын обратился к государю:

— А не время ли уже встать из-за стола?

Все поразились этой эксцентричной выходке. Однако царь не был обескуражен. Он спокойно встал со своего места, предлагая всем присутствующим сделать то же самое. Голицын поблагодарил государя и направился в свой Новый свет — на виноградники.

Бедная француженка приехала в Москву и устроилась гувернанткой. За ней начал волочиться некий повеса. Девушка объяснила ему, что признает любовные отношения, лишь осененные законным браком. Повеса повел француженку в церковь и заказал молебен во имя царя. Француженка приняла эту церемонию за русский свадебный обряд и сочла себя обвенчанной. Пролетел медовый месяц, и «законная жена» узнала, что обманута. Во время прогулки Николая II француженка бросилась ему в ноги и поведала свою историю. В нарушение церковного устава царь приказал: «Считать молебен бракосочетанием».